Призрак леса

На подмостки главного театра Франции постановки русских режиссеров проникают не часто, а успехом пользуются и того реже. Не так давно провалился у французской публики «Маскарад» Лермонтова, поставленный Анатолием Васильевым. Сам русский мэтр обиды не забыл и поставил в московском кукольном театре «Тень» мольеровского «Мизантропа», где буквальным образом разгромил картонный Париж в пух и прах. Зато «Лес» Островского в версии Петра Фоменко прошел в Париже минувшей зимой при аншлагах. 31 декабря за полчаса до Нового года, забитый публикой по самые ярусы зал «Комеди Франсез» стоя приветствовал спектакль.

Французам оказались понятны перипетии пьесы, где немолодая женщина решила выйти замуж за юного жениха своей воспитанницы, а жизнь, свадьба и судьба Аксюши зависят от тысячи рублей, которые ей необходимы в качестве приданого. Где странствующие актеры – комик и трагик, кочующие между Керчью и Вологдой – оказываются чуть ли не единственными «благородными душами» среди людей-крокодилов. Все сюжетные повороты и персонажи Островского оказались для французов узнаваемыми, понятными, с легким налетом волнующей русской экзотики.

Сценограф Игорь Иванов выстроил на сцене деревянную веранду, на кулисах и полупрозрачном занавесе нарисовал вековые деревья. На авансцене же встроил ряды пеньков – маленькие надгробия вырубленных деревьев (усадьба Гурмыжской называется «Пеньки»).

Фоменко лишил французских актеров привычного гладкого пола, заставил исполнителей прыгать по пенькам, превратив их в своеобразные гимнастические снаряды. Придумал для Буланова целую гимнастику, которую тот исполняет в полосатом купальном костюме. На пенек, как на пьедестал, удобно взобраться для произнесения монолога. На пенек, как на стул, усаживается Гурмыжская, поставив рядом свой саквояж с деньгами.

В исполнении Мартин Шевалье Гурмыжская – настоящая гранд-дама, лихо меняющая туалеты и парики. В порыве страсти Буланов собьет поцелуями с ее головы парик и обнаружит совершенно лысый череп. Лукавый мастер Петр Фоменко знает толк в шутках, свойственных театру. В «Лесе» он даже несколько злоупотребляет разнообразными приколами. Так, появившись впервые на авансцене, комик Счастливцев спустит штаны и присядет по нужде, повернув к публике свою филейную часть. Выход купца Восьмибратова с сыном поставлен как цирковой номер: щелкающий кнутом отец заставляет сына перескакивать через пеньки, как дрессированную лошадь. Несчастливцев, желая укорить купца, обжулившего при расчете его тетку Гурмыжскую, прикрепит ордена и эполет прямо на банную рубаху.

К таким «вставным номерам» можно отнести и романсы, которые Петр Фоменко раздарил всем основным героям «Леса». «Как ко-рро-шо!» – выпевают Гурмыжская с Булановым. А Петр и Аксюша оплакивают свою несчастливую судьбу песней о горькой доле. Сплетенная Фоменко тугая сеть из музыкальных и акробатических номеров лишает французских актеров привычной статуарности. Только в редкие минуты они по давней привычке застывают, обращая длинный монолог непосредственно в зрительный зал.

Постановку «Леса» можно назвать в чем-то педагогической. Шаг за шагом Петр Фоменко учил французских актеров, а заодно и зрителей новой театральной системе, новому способу сценического существования. Педагогический и ознакомительный спектакль Фоменко не предполагал открытия каких-то новых смыслов классической комедии. Режиссер продемонстрировал возможности «игрового» подхода к Островскому и целую россыпь собственных фирменных отмычек и приемов. Грациозная постановка Фоменко неожиданно обнажила «европейские корни» драматургии Александра Островского (владельца одной из крупнейших театральных библиотек, переводчика древних авторов, драматурга, влюбленного в комедии Гольдони и шутки Гоцци).

В финале Фоменко обыграл прием театральных «поклонов». Один за другим персонажи выходят на авансцену. Каждый кладет на рампу часть костюма или предмет реквизита. Каждый произносит свою фразу-ключ. «А не удавиться ли мне…», – вздохнет Счастливцев. «Люди, люди», – возопит Несчастливцев. «Ня-а-а», – вздохнет снявшая парик Гурмыжская. И вдруг в тон ей отзывается загримированная под нее с чемоданчиком денег в руках Аксюша, будущая новая владелица «Пеньков». Изящной шуткой-пародией на глубокомысленные режиссерские трактовки (скажем, мхатовскую, где в финале появляется загримированный под Путина Буланов) Фоменко замыкает круг «Леса».