Posted 27 июня 2007,, 20:00

Published 27 июня 2007,, 20:00

Modified 8 марта, 08:41

Updated 8 марта, 08:41

Российская колдобина

Российская колдобина

27 июня 2007, 20:00
В первые дни ММКФ казалось, что конкурс, всегда бывший слабым местом фестиваля, на этот раз не подкачал. Однако это впечатление ослабло после показа двух российских фильмов «Путины» и «Путешествия с дикими животными» и развеялось после «Мужской работы» (Финляндия) и «Вива» (США). Правда, знакомые со всей программой слу

Последний фильм, снятый покойным Валерием Огородниковым, создателем «Взломщика», «Барака» и «Бумажных глаз Пришвина» – «Путина». Увы, только снятый, но смонтированный уже не им, причем смонтированный так, что затруднительно понять, ради чего снималась картина. В ее центре – любовный треугольник: молодуха на сносях, ее жених и сбежавший из тюрьмы отец ее ребенка. Почему эта по общим меркам не очень привлекательная женщина вызывает такую страсть двух мужчин и что интересного в том, что она сбегает из-под венца, – неизвестно. Конечно, в жизни есть поговорка «любовь зла», но в кино она не работает. Ведь если зритель при виде героини не почувствует хотя бы малую долю того, что вроде бы чувствуют оба героя, контакта с фильмом у него не будет – как и произошло с большей частью смотревших «Путину».

Еще печальнее обстоит дело с «Путешествием…». В отличие от «Путины», замысел здесь понятен: Сторожева хотела показать, что происходит с женским существом, которое два с лишним десятка лет провело в домашнем заточении. Для этого конструируется искусственная ситуация: в предыстории фильма одинокий путевой обходчик покупает в детском доме девочку и делает ее рабой и наложницей. Когда он умирает, она остается одна. С этого и начинается лента, которая заканчивается тем, что героиня берет в том же детдоме ребенка для себя. Приходится верить и в то, что из советского, а потом российского детдома можно вот так запросто взять ребенка, и в то, что железнодорожное начальство не заметило исчезновения важного работника, и в саму эту женщину, роль которой старательно исполняет Ксения Кутепова, старающаяся оправдать все те странности характера героини, которые выдумывают авторы фильма. «Кино для иностранцев», – обронил кто-то после просмотра, имея в виду не то, что «Путешествие…» может иметь успех за границей, а то, что лишь заграничная публика может не заметить всего того, что режет здешний глаз и здешнее ухо буквально в каждом кадре.

Конечно, нынешний год для российского кино оказался менее успешным, чем прошлый, и это стало ясно еще на «Кинотавре», но повод ли это для того, чтобы патриотические чувства организаторов фестиваля столь явно перевешивали эстетические?

Куда легче, чем в героиню «Путешествия…», поверить в героиню конкурсной ленты Зои Кассаветес «Любовь со словарем», поскольку такие закомплексованные и неустроенные женщины встречаются в каждом городе мира. Героиня фильма в конце концов находит свое счастье в виде заезжего француза, и за нее, конечно, радуешься, но при этом задаешь себе вопрос – а зачем на международном фестивале это терапевтическое кино, вполне милое, но не отмеченное ни визуальной, ни смысловой оригинальностью? Да ни за чем, а просто до кучи. А оправдание типа: «Фильм поднимает актуальную для современного общества проблему некоммуникабельности женщин» всегда на языке.

А что сказать о «Мужской работе» Алекси Салменперя (Финляндия) – истории о том, как рабочий-отделочник, соблазненный хозяйкой одной из квартир, в которую его направили, добровольно становится мужчиной по вызову? По сути, на экране бородатый анекдот, к тому же рассказанный без всякого чувства юмора, в том числе финского. Вместо того чтобы посмеяться, режиссер грузит нас семейными трудностями героя и женскими проблемами его пациенток, призывает к сочувствию и состраданию, а затем вдруг встает в моральную позицию и устраивает ему кучу малоправдоподобных неприятностей на работе и в семье. Между тем был бы мужик холост – продолжал бы карьеру сексотерапевта, и никаких забот. Но, коли уж такая картина попадает в фестивальный оборот, ей начинают приделывать раму, то есть обрамлять словесными манипуляциями: вспомнят и вышеупомянутую проблему женского одиночества, и проблему деградации мужского сословия, и проблему эволюции сексуальной морали, и только что не черта в ступе.

Между тем параллельно международным программам фестиваля, центром которых уже второй год является «Октябрь», в Доме кино идут российские программы. Сравнительно с гудящим арбатским кинотеатром здесь царит тишь и гладь, раз в день прерываемая дискуссиями на актуальные темы: «Почему российское кино не конвертируется?», «Есть ли у нас сценарный кризис?» и т.д. Впрочем, и дискуссии какие-то нешумные: сначала по очереди произносят заготовленные речи приглашенные эксперты, затем дают слово кому-то из прочих участников и на третьем часу закругляются. Тут и парадокс: чем тратить часы на слушание докладов и дуреть от всеобщей медлительности, лучше прочесть их запись, например, в «Искусстве кино» и закрыть журнал с лестным чувством, что за десять минут стал образованнее, чем был.

И вот еще один парадокс: российские программы ММКФ приятны ровно тем, чем неприятны многие международные – отсутствием отбора. Из новых фильмов сюда брали то, что давали, а давали почти все. Отказался предоставить картину, кажется, только продюсер «Тисков» Леонид Ярмольник, раздосадованный тем, что фильму Валерия Тодоровского не оказали должного приема и не устроили ему, например, гала-премьеру. Так или иначе, российские программы являют нам почти натуральный спектр российского кино, по которому можно судить о состоянии национальной кинематографии в целом. И что же мы видим? С анимацией все в порядке, с документалистикой – почти в порядке, мешает только негласная цензура (или самоцензура?), препятствующая трезвому рассмотрению болевых точек общественно-политического организма России. А об игровом кино этого года все уже сказано.

"