Быть на коне

Вопреки классику, иногда все-таки попадаются соотечественники, которые решительно не любят быстрой езды. Но вот ни одного русского, который не любил бы лошадей, встречать не доводилось. Пусть перевелись знатоки пород и мастей. Пусть мало кто способен отличить солового от каурого, а першерона от битюга. Но когда глаза привыкают к темноте шапито и зрители начинают различать десятки собранных на арене красавцев лошадей: черных с белыми пятнами морд, розовато-рыжеватых с белоснежными гривами, роскошного красавца со спиной-кроватью в серых яблоках, – раздается полувздох, полустон: «Ах!!!» А из-за бордюра к тебе наклоняется умная голова с внимательными глазами. Здравствуй, конь из моих снов!

Лучшие минуты шумной, радостной, галопом летящей «Батутты» – минуты тишины, когда на арене не видно людей. А предоставленные сами себе лошади неторопливо бродят или задумчиво стоят. Блаженно купаются в столбе воды, падающей по центру на арену. Или так же упоенно катаются по песку, абсолютно равнодушные к жадным взглядам тысячи глаз.

Определяя идеологию новой постановки, Бартабас говорил, что раньше, когда он ставил «Триптих» и «Кони ветра», его интересовали идеи вечности и смерти, сейчас в «Батутте» ему хотелось рассказать о радости жизни. И именно для этого он пригласил музыкантов из Молдавии и румынской Трансильвании, чьи мелодии стали популярными по фильмам Эмира Кустурицы. Бешеная скачка цыганских наездников, по Бартабасу, самый лучший гимн силе жизни, который только можно себе вообразить. На смену тибетским монахам пришли струнный и духовой цыганские оркестры, под музыку которых даже покойник пустится в пляс. На смену медитативным ритмам пришел бешеный галоп. На смену конному балету «Триптиха» пришла цирковая джигитовка.

Номера сменяют друг друга в бешеном ритме. Стоя на крупе лошади, наездник легко подхватывает на скаку девицу и так же лихо усаживает к себе на плечо. Другой, темпераментно объяснявший оркестру, какая именно мелодия ему требуется, опять же на скаку ловит кинутую скрипку и начинает на ней играть. Третий и вовсе устраивает стриптиз на лошади, скачущей во весь опор: кидает в зрительские ряды шляпу, галстук, рубашку, брюки. Вот всадники летят по кругу, стоя каждый сразу на двух лошадиных спинах. А вот лихой бегун устраивает «соревнование» с лошадью: бежит с ней вровень, бежит спиной вперед, бежит боком… Есть в этом цирке и свой клоун – и весьма потешный – переодетый медведем актер, тонко пародирующий и повадки цирковых животных, и номера цирковых наездников, лихо танцующий на лошадиной спине.

От номера к номеру все крепнет ощущение, что «быть на коне» – естественное состояние человека. Возникает образ конного мира, где просто нет места пешим. На лошадях убегают от погони жених и невеста. На лошадях сушат белье, натянув от одной всадницы к другой. Скачет невеста, чью длиннющую белую фату с вытканными журавлями несут воздушные шарики. Разгневанный отец то перехватывает на скаку дочь у похитителя, то отдает ее обратно. Бартабас выпускает цирковой парад-алле повозок, в которых седоки занимаются обыденными жизненными делами: моются в ванне, обедают, занимаются любовью, кормят младенцев. Летит в повозке, непристойно подмигивая, Мадонна. Громыхая, взвизгивая и скалясь, летит по кругу наша земная жизнь.

А потом наступает тишина. Люди уходят. И на арене остаются лошади. Бартабас свято верит, что кони много старше людей: «Лошади смотрят на нас из какого-то невообразимого далека, они смотрят на наши игры, как взрослые смотрят на игры детей: ну, поразвлекайся немного, порадуйся! У них такая печаль в глазах, столько мудрости».

Театр «Зингаро» существует уже четверть века. Существует без государственной поддержки и меценатов, живет на собственные заработки, колеся со своими спектаклями по всему миру. Бартабас уверяет, что если бы его интересовали только деньги, то он мог бы жить, играя один и тот же спектакль. Но тогда, считает Бартабас, «твое вдохновение перестает подпитываться ежедневным трудом, и ты перестаешь совершенствоваться». Поэтому, поиграв «Батутту» в разных странах мира, он снимает ее с репертуара и начинает новый сумасшедший проект, о котором отказывается сейчас говорить. Остается только гадать: позовет ли он австралийских аборигенов, или мексиканских ковбоев, или казахских лихих джигитов. И скоро ли мы увидим в Коломенском так идущие ему шатры конного цирка «Зингаро».