Posted 27 апреля 2010,, 20:00

Published 27 апреля 2010,, 20:00

Modified 8 марта, 06:58

Updated 8 марта, 06:58

Портрет Дориана Грея

Портрет Дориана Грея

27 апреля 2010, 20:00
К грусти одних и злорадству других, новый фильм Никиты Михалкова «Утомленные солнцем-2. Предстояние», вышедший в прокат как «великий фильм о великой войне», оказался провальным. Об этом свидетельствуют и рецензии профессиональных критиков, и отзывы блоггеров, и кассовые результаты первого уикенда. Кинообозреватель «НИ»

Первое, что приходит на ум, – несоразмерность таланта и задачи. Никита Михалков – большая фигура, но камерный режиссер. «Пять вечеров», «Без свидетелей», «Неоконченная пьеса», «Родня», «Утомленные солнцем-1», «12» – сплошь комнатные психологические драмы. «Предстояние» претендовало на вакантное место современной эпической драмы о начале Великой Отечественной, а это совсем другой жанр. После «Сибирского цирюльника» постановщик признался, что режиссировать этот фильм ему было как после роты командовать армией. Тогда он справился на «тройку». Теперь ему пришлось управлять не армией и даже не фронтом, а целым нашествием.

«Утомленные солнцем-2» – набор более или менее затянутых эпизодов, подчас настолько немотивированных, что психология сменяется психоложеством. Впечатление такое, что командующий персонажами режиссер напрочь утратил чувство реальности и заставляет их вести себя настолько вне всякой логики, что лишь очень немногие актеры (Миронов и отчасти Меньшиков) в состоянии хоть как-то удостоверить действия своих героев.

Никита Михалков обращается с относительно недавней и еще кровоточащей действительностью так, как обращаются с преданьями старины глубокой вроде греко-персидских или римско-карфагенских войн. Если бы беглый Спартак (72 год до рождества Христова) вдруг попал в христианский монастырь, никто бы и ухом не повел, но, когда сбежавший из разбомбленного в июне 1941 года колымского или магаданского концлагеря (лагеря располагались далеко на Востоке) бывший комдив Котов зимой того же года оказывается в штрафбате (учреждены в 1942-м), никакие уговоры типа «это же не документальный фильм» или «это жанр такой» не заставят зрителей принять подобное насилие над историей. Что простительно Тарантино в «Бесславных ублюдках», непростительно российскому режиссеру, еще и называющему себя православным патриотом. Хотя бы потому, что американец никого не пытался ввести в заблуждение.

Да что исторические факты, если Никита Михалков так же не обращает внимания на законы физики, заставляя немецкого стрелка высунуть голый зад из пикирующего со скоростью не менее 500 км/час самолета, чтобы нагадить на советскую баржу, а Котова – поднять деревянным дрыном немецкий танк? В каком-нибудь кинокомиксе об Илье Муромце это бы не только сошло с рук, но вызвало бы аплодисменты, а в «Предстоянии» вызывает разве что брезгливость.

И это еще цветочки. Ягодки поспевают, когда Михалков начинает переносить к себе в картину то, что ему понравилось в других лентах. Цапает, например, сцену сожжения жителей белорусской деревни из фильма Элема Климова «Иди и смотри» и разбавляет ее диалогом двух баб, одна из которых (Надя Котова) ну никак не может догадаться, чем же это фрицы поливают из канистр сарай с запертыми людьми. Так убивается впечатление. Люди горят живьем, а зрителю по барабану – это как? А долгий Надин стриптиз на морозе перед умирающим танкистом – это что? Неужели Михалков не понимает, что чем дольше камера игрового фильма показывает изуродованного героя, тем отчетливее видны старания гримеров и компьютерные дорисовки?

Любой профессионал знает, что бессознательный аспект фильма имеет свою логику и что режиссерское «Id» («Оно»), сказавши «а», обязательно произнесет «б». Воскресив обоих героев «Утомленных солнцем-1», Михалков запустил в свой фильм двух живых мертвецов (самого Котова и Дмитрия – героя Олега Меньшикова). Что ж после этого удивляться, что в одном из кадров комдив буквально восстает из-под земли, как главный вампир Джона Карпентера, в другом – будто идет на запах человечины? То немецкая задница, свисающая с самолета, то детское садомазо, когда Котов нежно хлестает пленного немца ремнем по все той же части тела. Как будто мы в мире похабных анекдотов.

Стоит ли за всей этой мешаниной какая-то мысль? Стоит. Если отвлечься от частных нелепостей, в «Предстоянии» показаны люди, не способные обороняться от наступающего врага (вовсе, кстати, не страшного, а карикатурного и, что поистине удивительно, открывающего огонь только в ответ на провокацию какого-нибудь нашего бойца), но не показаны ни причины всеобщей растерянности, ни хотя бы зачатки осмысленного сопротивления. И понемногу становится совершенно непонятным, как эти лилипуты в конце концов смогли победить немецких гулливеров.

Вот тут Михалков и выкладывает на стол, как карту из рукава, свою заднюю мысль: все дело в неверии в Бога. После чего рисует на карте Божий лик и бьет фашистов. Стоит Наде принять крещение и помолиться, как охотящийся за ней немецкий самолет врезается в воду, а рогатая мина, не тронув героиню, подрывает советский транспорт с партчиновником, эвакуирующим бюсты Сталина, и его мещанкой-женой, прихватившей с собой рояль и хрустальную люстру. Про ни в чем не повинную команду корабля Господь, очевидно, забыл так же, как и режиссер. Иными словами, войну выиграли потому, что принялись молиться и Бог встал на сторону верующих. Достоевский где-то сказал, что если художник хоть раз соврет, то станет бездарен. И не спрашивайте ни создателя мира, ни создателя фильма, что было бы, если бы и фашисты стали просить небеса о победе. Экран, если кто не знает, – отражатель не только внешнего мира, но и еще кое-чего. См. заголовок рецензии.

"