Спасенный двумя строками

Выше всего поэзию Ратгауза ценил сам Ратгауз. Составителю Критико-биографического словаря он отправил готовую заметку о себе, написанную им же, но, конечно, в третьем лице: «Поэзия его – поэзия неуловимых ощущений, тихой грусти и неги, и его более чем кого-либо можно назвать последователем Фета». Но беспочвенным самохвалом он не был, а способному человеку и малость похвастаться не грех, только чур – не чересчур.

Со студенческих лет Ратгауз щедро рассылал свои стихи людям, которые могли его поддержать. Просил поместить его сочинения в антологию. Не оставлял в покое известных композиторов. И, надо сказать, многого достиг. На музыку положены почти полторы сотни его стихотворений. Перед ним не устояли А.С. Аренский, Р.М. Глиэр, А.Т. Гречанинов, М.М. Ипполитов-Иванов, С.В. Рахманинов… Шесть романсов написал на стихи Ратгауза П.И. Чайковский.

Но даже музыка Чайковского не спасала хилые строки вроде этих: «Всё, что творится со мной, Я передать не берусь… Друг! помолись за меня, Я за тебя уж молюсь». И все-таки некоторые стихи Ратгауза музыка оживляла своим волшебным прикосновением в отличие от большинства сегодняшних текстов.

Внешние события мало занимали Ратгауза, но на Февральскую революцию он отозвался с восторгом: «Ликуй, народная стихия! Сбылись заветные мечты: Россия, светлая Россия, Теперь навек свободна ты!» Вскоре, однако, Ратгауз понял, что поторопился с обещанием вечной свободы. Исправляя ошибку, в 1921 году эмигрировал. С 1923-го жил в Праге. Тяжело болел, шесть лет пролежал в параличе и умер как раз в 1937 году, но, по счастью, в своей постели.

Казалось, он навсегда погребен в истории литературы. Но в одном из старых пражских альманахов я наткнулся на две очень сильные его строки: «И мы живем не силой мысли, А только силой кулака».

Увы, к страшным 1930-м годам в жизни России и к 1968 году в той же Праге их можно поставить эпиграфом. А дать точное, афористическое определение целой эпохи, да и отдельного исторического события, дорогого стоит. Уже за эти две строки Даниил Ратгауз, многим казавшийся почти безнадежным, хотя и милым графоманом, незаслуженно обласканным столькими композиторами, заслуживает и снисхождения, и памяти.

* * *

Сократ, Платон иль Марк Аврелий, –
Кому нужны вы в наши дни?
У нас теперь иные цели,
Нам далеки небес огни.

Кругом тоска, кругом тревога,
Страстей нас охватила сеть.
Мы далеки теперь от Бога
И не умеем вдаль глядеть.

И тучи темные нависли,
Вся жизнь – горючих слез река…
И мы живем не силой мысли,
А только силой кулака.
<1927>

* * *

Я сам на себя так ругаюсь,
что с вами связался, Ратгауз, –
вы, право, отменно скушны.
Но создал, во вкусе промазав,
полдюжины сносных романсов
Чайковский на ваши стишки.

У гениев шаткие вкусы,
и, словно безвкусные бусы,
бренчали на шеях певиц
романсы фальшиво-жемчужно,
и так грациозно, недужно
поклонницы падали ниц.

Сейчас продолжается то же,
лишь гениев нету, похоже,
но, если стихи – ерунда,
сбор может быть самым битковым,
но слов не спасет и Бетховен,
и даже певец Джигурда.
Простите, коллега Ратгауз,
но я перед вами раскаюсь
за ваши всего две строки,
и будьте ко мне не строги.

Когда вы писали там, в Праге,
быть может, предвидели вы
ползущие по бумаге
игрушки войны из Москвы.

Двадцатые годы так мглисты,
но впрок предрекали они
позор от бессилия мысли
и силу кулачной брони.

Нет, музыка слов не спасает,
дамоклово нависает,
как мстящие облака.
Спасенный чужими руками
забудется наверняка.
Спасенный двумя строками,
поэт может жить и века.

Е.Е.