Завороженный Стенькой

В «Братьях Карамазовых» на постоялом дворе в Мокром, как только Грушенька «вынула из кармана беленький батистовый платочек и взяла его за кончик, в правую ручку, чтобы махать им в пляске», «старикашка» Максимов «завизжал от восторга и пошел было пред ней подпрыгивать, припевая:

Ножки тонки, бока звонки,

Хвостик закорючкой».

Эту заводную песенку Ф.М. Достоевский взял из сборника «Загадки русского народа», составленного Дмитрием Садовниковым.

Самому Достоевскому он был представлен на одной из «пятниц» у поэта Якова Полонского. О выступлении Достоевского в Благородном собрании в Петербурге 9 марта 1879 года Садовников рассказывает: «После небольшого антракта вышел маленький Достоевский и начал читать одну из глав «Братьев Карамазовых». Начал он вяло и скучно <…> Но когда дело дошло до признания Дмитрия Карамазова, всё разом переменилось. Публика замерла. Болезненная глубина чувства этого сладострастника была так художественно-правдиво передана автором, что я ничего подобного не слыхивал. Манера читать прозу, стихи, делать вставочные обращения к брату, трепет голосового органа, где это требуется; ускоренный темп в сцене самоубийства, какая-то характерная торопливость на самом драматическом месте – неподражаемы. Его вызывали, если не ошибаюсь, пять раз».

В дневниковых записях Садовникова, помимо Достоевского и Полонского, заходит речь о И.С. Тургеневе, Д.В. Григоровиче и др.

Недолгая жизнь Дмитрия Садовникова была чередой утрат. В 3 года он потерял мать, в 13 лет – отца. Сиротой жил у тетки. В 24 года женился, в 30 лет овдовел. Уезжая в столицы, где мог прокормиться литературным трудом, трех малолетних детей вынужден был оставить в Симбирске у родственников. Умер в 36 лет. Все его ребятишки остались круглыми сиротами еще раньше, чем он сам.

Лучшие стихи Садовникова, ставшие песенным фольклором, сами вышли из фольклора. Поэт не только изучал и разрабатывал чужие записи, но и собирал заговоры и песни, сказки, предания, легенды. Одну из легенд перепел в стихотворении «Из-за острова на стрежень…».

До триумфа своей песни автор не дожил. В устный репертуар она вошла только в начале 1890-х годов. Зато ее пел Ф.И. Шаляпин. Ее экранизировали на самой заре кинематографа. Она будто специально написана для сценарной раскадровки. Сначала – общий пейзажный план: «…Выбегают расписные, Острогрудые челны». Затем – средний план (двойной портрет): «На переднем Стенька Разин, Обнявшись с своей княжной…» И – крупным планом – одна героиня: «А княжна, склонивши очи, Ни жива и ни мертва…» Следом – панорама по лицам недовольных соратников: «Ишь ты, братцы, атаман-то Нас на бабу променял!»

Современный песенный вариант короче исходного стихотворения, а главное – привычнее. Но без стихов Садовникова нечего было бы ни сокращать, ни переделывать.

* * *

Фольклорист, фольклором ставший,
человек-фольклор почти,
тебя песней, песен старше,
волны волжские почли.

Когда в мире не родились
еще первые слога,
волны людям пригодились,
чтоб подсказывать слова.

Волга волнами своими
вышептала, как из уст,
свое собственное имя,
ну а после имя – Русь.

Чайки белые над степью
аж на сотни голосов
выкричали имя Стенька
вместе с плеском парусов.

И, как полные хозяйки,
здесь устроив свой сераль,
лодки, прозванные «чайки»,
персианских крали краль.

Было всё это жестоко
здесь, на волжской на воде,
но зато так волооко
в мире не было нигде.

До сих пор во снах России,
красотой начинены,
выплывают расписные
Стеньки Разина челны…

А Садовников-фольклорщик
в невидимке-шапке, что ль,
был казацких песен сборщик,
собирая смех и боль.

Но не пил, не безобразил,
не тянулся он к ножу,
лучше был, чем Стенька Разин, –
взял да песней спас княжну.

Евгений ЕВТУШЕНКО