Призрак Пушкина

Балетная труппа «Шамбр Вест», созданная в 1989 году японцами Юрико Кавагучи и Хироаки Имамура, получила свое название по местоположению репетиционной базы на западе от центра Токио: «Шамбр» по-французски означает «комната», «вест» – «западная». Москвичи уже с ней знакомы: в 2000 году японцы показывали в Большом театре свой балет «Небесная поэма». На этот раз гости из Токио решили развлечь россиян их же классикой: показать балет «Татьяна», созданный по мотивам бессмертного пушкинского «Онегина».

Партию Онегина исполнил Хироаки Имамура, Татьяну сыграла Юрико Кавагучи (он художественный руководитель и ведущий солист труппы, она ведущая солистка театра). Премьера нового спектакля в Японии состоялась еще в октябре 2002 года и уже получила высокую оценку у себя на родине: на Фестивале искусств спектакль был удостоен Гран-при. В Москве он вызвал улыбки и хохот в зале.

Не спасли спектакль даже русские педагоги и консультанты. Художник–постановщик балета, петербуржец Вячеслав Окунев, со знанием дела подошел к художественному воплощению духа пушкинского романа. Русский пейзаж в его новой работе существует в полной гармонии с проникновенной музыкой Чайковского, и это наиболее сильная сторона представленного спектакля. Музыкальной основой для балета послужили фрагменты из опер Петра Чайковского «Евгений Онегин» и «Черевички», а также из его симфонических фантазий «Франческа да Римини» и «Гамлет», из сказки «Снегурочка». По мнению постановщиков, отобранный музыкальный материал наиболее полно отразил душевный мир главной героини балета – Татьяны Лариной.

Понимая, что обычаи и нравы пушкинской эпохи могут стать наиболее уязвимым местом постановки, дотошные японцы решили все-таки не углубляться в изучение русского быта. На помощь труппе неожиданно пришла знаменитая прима – балерина Большого театра Нина Ананиашвили, гастролировавшая в то время по Японии. Она отучила японцев бесконечно кланяться в танце. Балетной звезде пришлось исправить и некоторые бытовые детали. Так, например, в корзиночках, которые должны были выносить на сцену подруги Татьяны, к изумлению Нины, на генеральной репетиции оказались невиданные в XIX веке в России экзотические бананы. Бананы были изъяты, но осталось множество других мелких погрешностей. Представленный на сцене кордебалет крепостных убедителен ровно до тех пор, пока не наступает черед танцев. Не спасает даже обилие пестрых национальных костюмов: сарафанов, ярких кокошников и мужских косовороток. К примеру, во время удалой пляски руки танцовщиков вместо привычного положения на талии оказываются на бедрах, а традиционные «веревочки» лишь обозначаются. А под звуки песни «Девицы-красавицы, душеньки-подруженьки», исполняемой в опере крестьянками, на сцену почему-то выскакивают два удалых молодца из числа крепостных и начинают лихо отплясывать танец с метлами. Для русского зрителя заметны и многочисленные просчеты в старинном этикете. Так, Ленский, в попытке привлечь внимание читающей книгу Татьяны, неожиданно по-приятельски похлопывает ее по плечу, а приглашенные на именины гости раскланиваются почему-то не с хозяйкой дома Лариной, а, видимо, по японскому обычаю, с женихом ее младшей дочери Ленским. Онегин, принимая вызов Ленского, почему-то суетливо бежит поднимать брошенную ему перчатку.

Скудность хореографии позволяет актерам лишь бегло пересказать сюжет, но не отразить глубинные переживания своих героев. Знаменитая сцена письма Татьяны становится лишь символом, который не отражает ни сомнения главной героини, ни ее душевные порывы, а являющийся к Татьяне во время сна призрак Онегина предстает перед ней только как «ангел-хранитель», но не как «коварный искуситель».

Впрочем, интерес к русскому сюжету и любовь к музыке П.И. Чайковского со стороны японской труппы очевиден и весьма похвален. И хотя японским артистам пока не удалось в полной мере достичь цели – передать секреты души пушкинских героев, – усилия постановщиков затрачены не напрасно. Труппа «Шамбр Вест» с главной – просветительской – задачей справилась, да и подогрела интерес в России к закостеневшей классике.