Веселая игра в покойника

Новый спектакль Эймунтаса Някрошюса, которого хорошо знают и любят в Москве, поставлен не по драматическому произведению, где есть человеческие характеры, сюжет, а по поэтическому произведению, где есть только вольный стихотворный текст, его ритм, настроение, тема. Тема пробуждения и обновления Божьего мира с приходом весны, когда природа сбрасывает с себя оковы зимы, трава воскресает из мертвых, в небо высоко поднимается солнце, и «всякая тварь» ликует. Есть здесь размышления о судьбе Адама, первом человеке грешного мира. О труде, которым начинает заниматься человек каждый раз с приходом новой весны. А в финале звучат слова о том, что в природе существует своя борьба, зло и смерть. Финал как бы переворачивает радостную ликующую картину жизни и обрывается трагической нотой.

Поэма Донелайтиса поставлена режиссером как некий вольный этюд, насыщенный образами и метафорами и развивающийся словно бы спонтанно, по прихоти игры, в которой участвуют девять актеров. Актеры одеты очень обычно, у мужчин – брюки, пиджаки, кое у кого есть галстуки. На женщинах – платья. Но это не бытовая одежда. В ней актеры могут двигаться, валяться на полу, участвовать в забавных потасовках. И, надо сказать, они относятся к одежде совершенно безжалостно: мнут ее, вытирают ею пол, пачкают. Трудно определить, кто эти люди, занятые в игре. Может быть, ватага ребят, выбежавших на улицу, чтобы порадоваться первым теплым денечкам. Может быть, крестьяне, занятые важными весенними работами. А скорей всего, это просто актеры, которые изображают и крестьян, и ватагу ребятишек, резвятся и веселятся, создавая легкое, шутливое и одновременно серьезное зрелище.

Игра не иллюстрирует поэму, а составляет некое параллельное действие, в которое время от времени «вставляется» текст поэмы и которое течет и развивается на основе неких образных сюжетов. Эти сюжеты очень просты. Вот веселая игра в покойника, который лежит неподвижно на полу с горящей свечой в сложенных на груди руках. Потом он переползает в «могилу», сооруженную тут же на сцене из кирпичей. Потом ногами пробивает эту кирпичную кладку и оживает. Вот другой сюжет: радостная, суетливая ватага ребят перебирается с одной скамьи на другую. Но идут не по полу, а по доске, поднятой над сценой метра на полтора и образующей некий мостик между двумя скамьями. Один из парней переносит женщин, которые вскарабкиваются ему на спину. Это довольно забавное и веселое зрелище, потому что его сопровождают радостное настроение участников игры, их шутливые потасовки. Наконец, когда все перебрались и снова уселись дружным рядком, кто-то приносит блины и начинает раздавать желающим. Эти блины, разумеется, опять не бытовая деталь, да и стиль режиссера Някрошюса всегда был далек от стиля бытового театра. Блины – символ масленицы, радостного весеннего праздника. Есть здесь и другие символы: вода, основа жизни, земля, рождающая семя, кирпичи, из которых строят дома. Есть и христианская символика: крест, стоящий в глубине сцены (на него актеры взбираются, как на шест), горящая свеча. Языческая символика – чучело на празднике масленицы, блины. Все вместе создает емкую метафорическую картину мира, вмещающего в себя все творение Божье и человечье.

Спектакль пронизывает чувство радости, режиссер с любовью относится к самой идее творения. Он сам выступает как поэт, стремящийся передать свой восторг и свое преклонение перед жизнью, ее мудрым, неостановимым ходом, ее вечным обновлением, ее созиданием. А также ее противоречивостью, борьбой добра и зла. В спектакле звучит прекрасная музыка Миндаугаса Урбайтиса, которая создает радостный, приподнятый фон всему этому впечатляющему зрелищу, поражающему пластичностью и свободой. И оно выглядит легким, приятным и сопровождается благодарным смехом зрительного зала.