Песни о Рублевке

Пересказать смысл оперы по сказке Карло Гоцци невозможно: там безразмерное поле культурных влияний – от итальянской комедии дель арте до декаданса русского Серебряного века. Это притча, с большой долей иронии описывающая некое королевство с его вечной борьбой за власть и столкновением амбиций. А еще пародия на оперные штампы, от типовых поворотов сюжета до традиционных театральных амплуа. Музыка очень эффектна: в ней полно веселого «хулиганства», фирменных прокофьевских «язвительностей» и «подковырок», а главное – пьянящего чувства свободы. И тут – первая придирка к спектаклю. Оркестр под управлением Владимира Понькина играл качественно, органично адаптируя высокую плотность оркестровки «Апельсинов» к небольшому залу «Геликона». Но все звучало, пожалуй, чересчур аккуратно, без толики музыкальных и дирижерских «безумств», право же, нужных этой партитуре.

Бертман, как и дирижер, не стал проявлять максимализм. Он создал спектакль, в котором всего понемногу – и игры с культурными смыслами, и сатиры на человеческие нравы, и стремления увлечь публику динамикой картинки. Вместо традиционных звонков перед началом звучал фрагмент знаменитого марша из «Трех апельсинов», а постановщик гулял по фойе в черном пиджаке с оранжевыми отворотами. Такой же, черно-оранжевой, была заставка телевизоров на сцене. Они и составили декорации, вкупе с металлической конструкцией на заднике и ящиками для театрального реквизита, используемыми для появлений и исчезновений героев. В прологе сцену заполнили персонажи оперных шлягеров в соответствующих костюмах: участники «серьезных» опусов (фараон из «Аиды» и царь из «Бориса Годунова») схлестнулись с мелодраматическими (героиня «Травиаты» и хористки в одеждах балетных дев из «Жизели»), споря о том, что в искусстве лучше – высокая трагедия, романтическая лирика или двусмысленный фарс. В итоге все сходятся, что показ истории о трех апельсинах – сплав всего вышеперечисленного, «настоящее бесподобное» представление.

У короля страны Трефа, он же большой босс (прекрасный вокал Станислава Швеца), есть сын-принц (Василий Ефимов, активно щеголявший красотами незаурядного голоса). Этот сынок имеет всё и оттого страдает ипохондрией, излечить которую пытаются рекламными роликами, массовыми медитациями а-ля Кашпировский и трансляциями депутатских рукоприкладств в Госдуме. Но сильнодействующее лекарство не помогает, а юноша выздоравливает лишь после путешествия за тремя апельсинами в компании актера Труффальдино (убедительное актерское мастерство Вадима Заплечного). Они избегают козней злых волшебников и придворных карьеристов, рвущихся к власти, спасаются от страшной Кухарки (колоритный и голосистый Алексей Дедов) с ее убийственной ложкой – и находят принцу красивую жену, вылезающую из апельсина. По ходу действия персонажи с соковыжималками в руках выдавливают сок и поедают цитрусы. Акустика помещения на Новом Арбате, где театр пережидает ремонт родной сцены, надо сказать, чудовищная. Может быть, поэтому на премьере не было заметных удач в женских партиях. А за внятную дикцию при произношении трудных слов русского языка (что далеко не всегда услышишь в других театрах) коллективу «Геликона» отдельное спасибо. Попробуйте красиво спеть слово «ипохондрический» – и вы поймете, о чем идет речь.

По словам постановщика, Прокофьев сочинил «злую сказку, в которой все персонажи отрицательные». А где в наши дни и в нашей стране можно найти аналог? Правильно, среди обитателей Рублевки, где отцы, по Бертману, – скучные олигархи, дети – зажравшиеся бездельники, а домочадцы и помощники – наглые проходимцы. Для пущего сходства сценографы Игорь Нежный и Татьяна Тулубьева одели персонажей в костюмы по мотивам коллекций Версаче, Дольче и Габбаны. Но все равно, чтобы понять «рублевскую» аналогию, понадобилось услышать разъяснение самого постановщика. А без него про Рублевку можно и не подумать: спектакль, к счастью, не заполнен «лобовыми» указаниями. Скорее изучается азарт, охватывающий людей при мысли о запретном плоде. А это чувство, вообще говоря, общечеловеческое.