Простил всех

До самого последнего дня все с трепетом ждали концерта. Слишком живо в памяти несостоявшееся возвращение Ростроповича на сцену Большого театра, когда маэстро отказался принимать участие в премьере оперы «Война и мир», и возмущение Галины Вишневской после недавнего «Евгения Онегина». Однако на этот раз все прошло благополучно. Восьмилетняя пауза окончена. Ростропович, который обиделся на выпады критиков после концерта в день рождения Солженицына и дал в сердцах обещание никогда не выступать в Москве, снова вернулся на сцену Большого зала консерватории. Маэстро сказал на пресс-конференции, что не держит обид, «всех простил, даже врагов». И пожертвовал сборы от концерта фонду Московской консерватории и Фонду имени Шостаковича.

Культурных событий подобного масштаба не случалось давно. Поэтому даже те, кто десятилетиями не бывал в БЗК, старались любой ценой туда прорваться. Неудачники толпились возле памятника Чайковскому. Охрана оградила железным забором подступы к Большому залу, и пройти сквозь кордон смогли только счастливые обладатели билетов. В партере сидели Галина Вишневская, Петр Фоменко, Владимир Спиваков, Олег Табаков, Андрей Макаревич и Дмитрий Маликов. Концерт транслировался по телевидению. А перед началом с приветственным словом выступил министр культуры Александр Соколов.

Ростропович выбрал для своего возвращения Первый концерт Шостаковича для скрипки с оркестром (солировал скрипач Виктор Третьяков) и Восьмую симфонию композитора, повторив программу премьерного исполнения симфонии (тогда тоже звучал Первый концерт). В репертуаре маэстро – исключительно симфонии Шостаковича, в том числе Восьмая – самая любимая. Сочиняя ее, Шостакович надеялся, что сгинет все мрачное и темное. А Ростропович – ученик, друг и сподвижник композитора и один из лучших интерпретаторов его сочинений – до предела обострил в музыке борьбу темных и светлых сил. Движения рук дирижера были четкими и скупыми, как у хирурга во время сложной операции. Он возводил музыкальные конструкции, как воздушные замки, и рушил их одним взмахом кисти. А Государственный симфонический оркестр имени Светланова, исполнявший мировую премьеру Восьмой симфонии в 1943 году, звучал так благородно и аристократично, будто и впрямь настали золотые для музыки времена. Струнные инструменты то пели, то пронзительно кричали, как от боли. А грохот ударных обрушивался на зрителей так же неотвратимо, как удары судьбы.

Публика слушала музыку, затаив дыхание. Зал немного оживал только в коротких паузах между частями, но стоило Ростроповичу взмахнуть руками, он снова неподвижно застывал, как под взглядом гипнотизера. Сыграв последние такты, маэстро замер с поднятыми вверх руками, как будто отправляя к небу последние звуки. После паузы зал взорвался аплодисментами. Но, несмотря на неистовую овацию, публике так и не удалось «выбить» что-нибудь на бис. Маэстро долго кланялся, а потом, взяв за руку первого скрипача, увел его со сцены. Вслед за ним ушли остальные музыканты. Первый шаг сделан, великий музыкант вернулся на московскую сцену. Остается только ждать и надеяться, что Ростропович снова будет здесь выступать.