Отравление нелюбовью

У Олега Рыбкина в российском театре давняя репутация первооткрывателя текстов, ранее на сцену не попадавших. Иногда это не ставившиеся ранее пьесы современных авторов, иногда классические произведения (наиболее интересны были его эксперименты с «Приглашением на казнь» Набокова в омском Театре драмы и с «Зойкиной квартирой» в новосибирском театре «Красный факел»). Для Москвы режиссер выбрал пьесу Натальи Скороход по «Роману с кокаином» М.Агеева. Литературоведы до сих пор не пришли к единодушию по поводу настоящего имени автора нашумевшего романа, скрывшегося за псевдонимом «М.Агеев». Но, кажется, никто не усомнился в высоких литературных достоинствах романа о страданиях юной души в эпоху Первой мировой войны и революции 1917 года. Герой – Вадим, от чьего лица ведется повествование, пытается найти свой кусочек счастья во времена полностью развалившихся норм и правил поведения и находит его в летучем порошке, дающем мгновенный экстаз восторга. Выбор драматического материала понятен и более чем актуален для Молодежного театра, большая часть публики которого знавала видения круче и более разрушительные, чем от допотопного белого порошка.

Как известно, труднее всего инсценировать произведения лирические. Одна из почти невозможных в театре задач: сохранить дистанцию авторского взгляда на своего героя, авторское восприятие мира через этого героя, его отношения с окружающими и самим собой. В пьесе Натальи Скороход и в постановке Олега Рыбкина прежде всего потерялся сам Вадим, как человек, глазами которого мы видим остальных персонажей. И возник Вадим (Степан Морозов), которого мы воспринимаем «со стороны». Плотный, насквозь земной, очень незамысловатый, он мало похож на своего мучительного романного прототипа. История блужданий души заменена довольно условным расследованием, которое ведут Главврач (Александр Устюгов) и Соня (Ирина Низина). Выхватывая друг у друга листочки рукописи самоубийцы, они пытаются понять, что послужило причиной его отравления кокаином. То, что в романе – результат длинной цепочки, в спектакле – исходное событие. Промашка на уровне замысла фатально разрушает практически все компоненты спектакля. Интрига, держащая сюжет, провисает. И спектакль распадается на ряд более или менее удачных (чаще менее) сцен-иллюстраций, что довело гимназиста, а потом студента Вадима до «жизни такой».

В результате вместо «юного Вертера» на сцене РАМТа – довольно противный здоровый молодец, совершающий один грязный поступок за другим. Он то сознательно заражает сифилисом наивную и влюбленную девочку, то выясняет отношения с одноклассниками, издевается то над матерью, то над любимой женщиной Соней. Мучительное несовпадение души и пола стало в спектакле простой историей о надоевшем сексе.

Из постановки абсолютно ушла атмосфера романа: предреволюционных лет и революционных лет, когда все неясно, зыбко, качается. Когда смешались враги и друзья, к черту полетели все вековые основы жизни. И не за что душе ухватиться в открывшейся пустоте, и мается неокрепшая душа, не знающая, куда себя деть, равно способная на подвиг и преступление.

Безвоздушное выморочное пространство наполняется условными вещами: медные детские ванны, медицинская каталка, санки, странный аппарат на колесиках, вокруг которого, как вокруг стола, собираются кокаинисты. И не менее условной театральной массовкой (молодые актеры РАМТа с удовольствием меняют парики, платки, усы, шапки, – изображая каждый по два-три персонажа).

Одна из лучших моментов спектакля – первое приобщение Вадима к кокаину. Аккуратные белые клочочки бумаги, с которых бережно берут щепотки и аккуратно втягивают в ноздри… Изменившиеся лица, ноги, пританцовывающие на месте («От кокаина расстраивается желудок», – снисходительно пояснит новичку Мик (Алексей Розин). Здесь становится понятным, что Олег Рыбкин мог бы вытащить из «Романа с кокаином», ради чего задумана эта неполучившаяся постановка.