Узаконенное двоемыслие: шпионское кино как антропология лицемерия

Сергей Митрошин

Сюжет «про шпионов» - один из древнейших и любимейших. Потому что в нем есть приключение, есть «плохие» и «хорошие». Но, наверно, только сегодня, когда переизбыток шпионов в жизни и в искусстве стал казаться тотальным и уже несколько как бы ядовитым для социальной ткани, он начал обнажать и свою имманентную проблему – санкционированное культурой воспевание лицемерия, лжи, интриги, которые в кейсе со шпионами становятся не пороком, а как бы доблестью.

Но это, конечно, не обязательно. Взять хотя бы столп жанра в нашей уже текущей современности – агента 007, Джеймса Бонда. Почему-то никому никогда не казалось странным, что тот не скрывался и не пытался казаться кем-то другим. Он всегда был очень «честным» шпионом. С самых первых кадров своей бондианы Бонд упрямо заявлял в том числе и своим врагам: «Меня зовут Бонд. Джеймс Бонд», - что способствовало тому, чтобы обыватель примеривал образ Бонда на себе, не вступая в противоречие с классическими нормами нравственности.

Не удивительно, кстати, что в этой ипостаси предъявленных качеств личности Бонда воспел корифей панк-рока Игги Поп, подчеркивая, что быть Бондом возможно и даже предпочтительно в обычной человеческой коммуникации между мужчиной и женщиной.

«She wants to be your James Bond. Well, it's not for a price and it's not to be nice…» («Она хочет быть твоим Джеймсом Бондом. Но не для денег или чтобы казаться милой…»)

Напротив, образ советского Джеймса Бонда - Макса Отто фон Штирлица – оказался глубоко травмирующим для нескольких поколений советских зрителей и читателей. Поскольку рано или поздно все они, прошедшие школу почти официального советского двоемыслия, начинали задаваться вопросом, а как советскому разведчику Штирлицу удавалось при своей советской и партийной закалке сделать такую великолепную карьеру в гестапо и не прокалываться в отчетах за выполненную работу, регулярно получая премии и награды? Значит, так можно?

Ответ обычно приходил сам собой. Можно! Если над лицемерием шпиона, разрешенным и даже приветствуемым двоеженством, располагалась крыша патриотического долга Системе, правильной политической стороне.

Иными словами, ври на работе, изменяй семье и пиши любые фейковые отчеты, но будь патриотом (или будь диссидентом, - это тайный орден «других», контрмораль)! Так все мы и делали в брежневские семидесятые, примеряя этику Штирлица на себе и как будто не замечая парадокса: человек, пусть даже и шпион, зачастую живет несколько дольше, чем его Крыша, верность или сопротивление которой оправдывало бы шпионское лицемерие.

Мне повезло. По жизни я оказался знаком с двумя знаменитыми нелегалами. Один, иностранный гражданин, то ли британец, то ли бельгиец, который перешел на сторону сталинского СССР. Другой, советский гражданин, который был внедрен на десяток лет в США, там сделал карьеру, стал фотографом крупных журналов, осел, заимев при этом приличный счет в банке, а потом был вынужден вернуться. Какая прекрасная основа для авантюрного романа!

Привнесенная интрига, однако, заключалась в том, что сторона, который они оба поклялись в верности, постоянно меняла свои очертания, уползая в сторону, как улитка. Когда первый, украв что-то вроде очередной атомной бомбы и сделав Сталина еще сильнее, вернулся в СССР получать ордена и другие бонусы за выполненную работу, сталинского СССР уже не было, а начались хрущевские разоблачения.

А шпион, отозванный из США, попал на Перестройку и полную ликвидацию протежистских по отношению к нему шпионских структур. Обоим я потом пытался задать один и тот же вопрос, так какой же стороне они тогда соблюдали присягу, оправдывающее притворство в других нельзя сказать, чтобы очень враждебных к ним обществах? И вообще, имела ли эта присяга смысл? Не наступило ли потом разочарование в фейковости самой жизни?

Насколько я теперь понимаю, оба умудрились ничего не ответить. А я и не настаивал. Но известно, что первый двинул своих советских детей в дипакадемию и похоронен с огромными почестями. А второй написал разрешенную органами книгу тиражом 3000 экземпляров, а в ней фразу: "Что мы принесли стране, остается для меня загадкой". И тоже умер.

А теперь я перейду непосредственно к кино, которое мне посоветовали посмотреть на эту тему.

Называется оно сериал «Серебряный волк», 2022, с участием звезды «Тегерана-43» - Игорем Костолевским, как бы нашим отечественным «Ричардом Гиром». Что касается исследуемой антропологии, то она обнаруживает себя в том, как они, «шпионы», сами себя видят изнутри своей социальности.

Мне могут возразить: это не они «видят», а сценаристы, режиссеры и т.д., то есть «выдумщики». Но «видение», тем не менее, все равно проникает через консультантов, использованные в среде «бояны». Мне показалось, что в сценарий инкорпорировали и книжку второго моего знакомого – «Нелегал за океаном» (Москва: Издательство "Консалтбанкир", 2002). В сценарии обычно на «ура» уходят байки про то, как нелегалы из СССР «прокалываются» при своих первых же контактах на Западе. То неправильно закажут стейк в закусочной, перевирая произношение. То расплатятся долларами со шпионского склада и оттого странно отсыревшими.

Над шпионским кино принято потешаться. Особенно вот смешно, как в «Серебряном волке» шпионы образовали крепкую шпионскую семью. Такую же как в японском мультсериале «Семья шпионов», Spy x Family, 2022, но там это хоть хохма, здесь – всерьез. Отец некой хорошей девушки (Мария Андреева), шпион, вернувшийся с холода после тридцатилетнего внедрения (Игорь Гордин). Приемный отец (Игорь Костолевский) – ветеран спецслужб, преподаватель шпионства. Ее молодой человек – перспективный эфэсбешник, ревнующий по работе к репутации Костолевского. Не удивительно, что семейная драма обременяется профессиональной деформацией. Персонажи следят друг за другом, интригуя, причем не очень сразу понятно, во благо или во зло.

Сценарная коллизия усугубляется тем, что тот, который вернулся с холода, возвращаться никак не хотел, поскольку терял при этом налаженную солнечную жизнь в Америке, там он в гольф играл и на бирже. А пришлют, - саркастически думал он, - на его место наверняка какого-нибудь сынка генерала, обидно. Оттого приказ Центра, зловеще переданный прямо на гольфовом поле, вынудил его перейти на противоположную сторону, а приемному отцу (хорошему) начать операцию по разоблачению настоящего отца (плохого и продавшегося).

Но больше всего мне понравилось, что все они в своих делах, мечтах и стремлениях, как бы тоже оставались вполне западными людьми, вернее, интернациональными, ездили на хороших джипах по красиво снятой Москве, тратили деньги в московских барах не считая. Когда старший шпион выразил неудовольствие плохим кофе, молодой на следующий день принес на работу кофе-машину, управляемую через интернет. А чего такого? Ну, новую кофе-машину приволок, чтобы на ерунду не отвлекаться.

Когда нашей славной девушке потребовалось найти для некоего мальчика хорошую клинику (не скрывается, что на Западе они лучше, там помогут), плохой шпион с оставшимися зарубежными связями тут же такую нашел (конечно, с прицелом, на шпионскую передачу), а отец больного мальчика, ученый, понимая, что сыну в России не помогут (что святая правда, даже и не собирались помогать), согласился передать за Запад опасный изотоп. На Западе этот изотоп западные спецслужбы предполагали использовать для подрыва себя же, чтобы обвинить во всем Россию, а хорошие российские шпионы эту катастрофу, получается, предотвращают. Спасают Европу.

Какой это прекрасный мир! Но что-то мешает над ним посмеяться. Наверное, то, что и ему приходит конец. Не будет больше этих дорогих автомобилей, на которых как бы написано крупными буквами «Мы – шпионы», и кофе-машин на работе теперь неоткуда будет взять. Не будет больше Запад подрывать себя, чтобы обвинять Россию. Зачем? Обвинений хватает с избытком. Привычный мир изживает себя в мгновение ока. Что дальше будут делать наши шпионы? Как сложится в дальнейшем их шпионская романтика? Подумать страшно.

А может, тот, кто продался и убил несколько человек, подстрелил собственную дочь, снова перейдет на нашу сторону? Ведь такими кадрами не разбрасываются. И все у них снова станет очень хорошо.