Нарисованная армия

Подвиги Красной армии в живописи соцреализма стояли если не на первом, то явно на главном месте. Поэтому и создано было столько полотен, прославляющих солдат и генералов, что доставать их из запасников РОСИЗО, Третьяковки или Музея Вооруженных сил можно до бесконечности. Не все они прошли испытание временем. По плакатному мощные вещи Дейнеки, в которых еще живы традиции авангарда, или иконные образы Петрова-Водкина, даже, на крайний случай, знаменитое «Письмо с фронта» Лактионова (пусть и приторно-голливудское) смотрятся и поныне актуально. Но с большинством из них – проблемы. Взять хотя бы парадный портрет Жукова кисти сталинского лауреата Василия Яковлева: для современников этот всадник, вскочивший на гору из фашистских флагов и свастики, олицетворял триумф советской воли. Сегодня даже студент разглядит в облике маршала парафраз знаменитых французских портретов Наполеона на Аркольском мосту.

Проще говоря, Яковлев крал композиции у имперской Европы. И так на каждом шагу. Если морской бой – обязательно чувствуются голландцы, если праздничное застолье – французы (особенно у шестидесятника Моисеенко). Если портрет генерала, траурная композиция – уже помянутый ампир. Впрочем, и без парафразов соцреалисты так разукрасили военные будни, привнесли в победный марш столько крикливых и фальшивых нот, что следующему поколению – живописцам «сурового стиля» 60–70-х годов (Коржев, Попков) – пришлось полностью отбросить кумач знамен и золото орденов.

Устроители нынешней выставки, кажется, и сами поняли, что армия не такова, какой ее малюют. Оттого и привнесли в «Студию» два принципиальных момента: во-первых, выбрали полотна только знаковые, честные, не слишком официозные, во-вторых, придали выставке концептуальный вид, разделив ее по нескольким темам. Имеется, например, раздел «Оружие», где показан культ тачанки (20-е годы), самолета (30-е) и танка (40-е). Интересно, как живопись 1920–30-х демонстрирует вытеснение техникой человека: художников больше интересуют красота и мощь военных машин, где вместо сердца пламенный мотор (в этом смысле очень представительны «Танкисты» Шумихина – сплошное железо). В военные годы культ героя возвращает в картину солдата, по большей части гибнущего.

Но даже поделив экспозицию словами-семафорами (на стенах висят определения, что такое «победа», «герой» или «память»), кураторы позволили себе нестроевые вольности. Так, в раздел «Маневры/Учения» неожиданно поместили масштабную картину Бродского «Ворошилов на лыжной прогулке». Понятно, что столь высокий чин разрабатывает тактические ходы даже тогда, когда скользит по лыжне в подмосковном лесу. Но после фронтовой канонады этот образчик лизоблюдства со стороны художника выглядит оскорбительно.

Сказать честно, нынешние летописцы так и не смогли определиться со своим отношением к вождям. Особенно к Сталину: вроде бы и герой, и победитель фашизма, но в то же время тиран и параноик. В итоге Сталин присутствует в полотнах малоизвестных живописцев – тут он совсем не похож на державного гения, пребывает постоянно в толпе и в окружении других персонажей.

Еще больше проблем возникло у авторов «Красноармейской студии» с современными художниками. Если уж оставаться до конца честными, то надо было представить работы нынешних творцов Студии военных художников имени Грекова. Тем более что эти мастера знают армию не понаслышке и порой делают очень актуальные вещи (например, пишут картины по следам чеченской кампании). Здесь же выбраны чисто галерейные завсегдатаи (от Шутова до Батынкова), для которых военная тема – предмет, мягко сказать, противоречивый. Пьяные десантники, купающиеся в фонтане, фотографа Браткова смотрелись бы не так вызывающе, если бы не располагались напротив исполненного чести Жукова. Либо этот ход нужно было делать камертоном всей экспозиции, либо не делать совсем. Иными словами, преследуя благие цели – прославить дедов и отцов, выставка показывает несостоятельность детей.