Вынесли Ленина

По мировым меркам, Россия на арт-сцене – новичок и недоросль. Само слово «биеннале» здесь мало кому неизвестно. В Венеции, где двухгодичные смотры проводятся уже сто лет, к нему привыкли. У нас же половину журналистов до сих пор не знают, как это слово правильно писать: то ли «биеннале», то ли «бьеннале» (словарь иностранных слов рекомендует и тот, и другой варианты). Министерство культуры и Михаил Швыдкой, который возглавил оргкомитет, настаивают на букве «и» – так благозвучней. Слово это отчего-то женского рода – поэтому «московская биеннале» звучит будто «московская блажь». Москва – женщина и в отличие от Питера любит рядиться в причудливые одежды – биеннале как раз для нее.

Острее всего московскую экзотику чувствует испанка Роза Мартинес, которая устраивала биеннале в Барселоне, Санта-Фе и Стамбуле (после этого она возглавила Стамбульский музей современного искусства): «Когда мне предложили сделать главный проект в Москве, я ни на минуту не сомневалась, что буду участвовать, – делилась арт-знаменитость с «Новыми Известиями». – Новые проекты – это новые возможности. И Москва в этом плане – настоящий магнит. Пора уже избавиться от доминант старых центров – от главенства Нью-Йорка, Парижа или Венеции. Я знала, что в Москву надо везти молодых и перспективных художников со всего мира. Тогда это будет прорыв».

В начале биеннального движения, в Венеции или Сан-Паоло сооружались крупные национальные павильоны. В 80-х, когда биеннале стали возникать на периферии (в Стамбуле или Йоханнесбурге), мода изменилась и акцент сместился на интернациональные выставки – важно стало показать современное искусство как единое целое. Когда берешь в руки целую кипу листов – путеводителей по многочисленным выставкам Первой московской биеннале, возникает вопрос: зачем надо было раскидывать вернисажи по всей столице – один в Музее Ленина (на Площади Революции), другой на станции метро «Воробьевы горы», третий у черта на куличках – на Клязьменском водохранилище? Почему бы не собрать все проекты в одном месте (где-нибудь на ВВЦ или Экспоцентре)? Но, оказывается, в том-то вся суть биеннале – фестиваль должен охватить весь город. Международную ярмарку или картинный салон можно устроить в огромном ангаре (типа Манежа). Но организаторы наметили другие цели: надо, наконец, вытащить современное искусство из подвалов и показать широкой публике. Чтобы все увидели, что кроме Церетели, Шилова и Глазунова имеется совсем другое искусство – актуальное, молодое, действительно мирового уровня. Российский куратор Иосиф Бакштейн высказывается о перспективах московского смотра откровеннее всех: «У нас современное искусство до сих пор пребывает в маргинальном состоянии. Нет ни арт-рынка, ни системы кураторов, ни коллекционеров. Вот почему нам нужны такие события, как биеннале: стоит собрать свои силы и посмотреть мировой контекст. Мы до сих пор закрыты для мира. Многие мои коллеги знают, что происходит в Венгрии, Чехии, Болгарии, но понятия не имеют об искусстве в России».

Главная экспозиция под названием «Диалектика надежды» разместится в Музее Ленина. Оттуда уже убрали всю коммунистическую начинку – никаких личных вещей вождя, парадных стягов и партийных реликвий. Осталось пустое здание с обшарпанным мрамором, где днем и ночью теперь монтируются видеопроекторы, звуковые скульптуры, инсталляции и прочие атрибуты современного искусства (в общей сложности 40 отобранных проектов).

«Это, конечно, какая-то мистика, что на биеннале достался Музей Ленина, – говорит болгарский куратор Ярослава Бубнова. – Поневоле здесь современные художники вступают в диалог с советским прошлым. Если бы главная выставка разместилась в Центральном доме художников, все воспринималось бы по-другому. Кстати, нас не раз спрашивали, была ли со стороны властей идеологическая цензура. Могу сказать точно, не было». Таким образом, обязательная доля эпатажа и скандала в здании на Красной площади предполагается».

После того, как наслушаешься от иностранцев восхищенных отзывов о Москве, как о Новых Васюках современного искусства, возникает резонный вопрос: «Почему на первую биеннале в столицу привезут не реальных звезд арт-сцены, а малоизвестных художников?» На него почти одними словами и в один голос отвечают два авторитетнейших куратора Ханс-Ульрих Обрист (куратор Музея современного искусства Парижа) и Даниель Бирнбаум (ректор Франкфуртской школы искусствоведов): «Биеннале нацелена не на мгновенный результат, а на процесс. Здесь завязываются связи и открывают новые имена. Мы могли бы привести любую из знаменитостей. Хоть Дамьена Херста, хоть Маурицио Каттелана. Тем более с ними мы давно знакомы. Но, во-первых, потребовался бы другой бюджет, а не те ограниченные деньги и сроки, что мы имеем сейчас. Во-вторых, самой Москве от этого не было бы никакой пользы. Еще одно музейное шоу. Для первой биеннале важна актуальность и новизна». По мнению Иосифа Бакштейна, биеннале – это альтернатива музею современного искусства, которого в Москве до сих пор нет (музей Церетели, по его мнению, не в счет).

Если судить по отзывам экспертов, «Диалектика надежды», которая и откроется завтра в Музее Ленина, напоминает эстрадный конкурс «Евровидение». Ни один человек не знает, кто из художников там завтра будет главной звездой и фаворитом (а звезды среди них точно есть). В этом и состоит главная интрига нынешнего форума современного искусства. «Новые Известия» обещают рассказать о всех самых важных событиях Первой московской биеннале.

Пятерка выставок Первой московской биеннале, которые обязательно стоит посетить

1. «Диалектика надежды». 40 художников из разных стран. Бывший Музей Ленина.

2. Инсталляция «Приветствие» художника Билла Виола. За премьеры этой звезды мировой арт-сцены сражаются крупнейшие музеи мира. Пушкинский музей.

3. «Сообщники». Российское искусство 1950–2000 годов, показанное как искусство групп, сообществ, объединений. Филиал Третьяковской галереи (на Крымском Валу).

4. «Starz». Все звезды неформального московского искусства. Московский музей современного искусства (филиал в Ермолаевском переулке).

5. «Art digital 2004». Новейшие эксперименты с компьютерными технологиями (о котором «НИ» писали вчера).