«Никакой он не великий»

Праздник в Театре Вахтангова, устроенный исключительно для друзей и коллег артиста, проходил под аккомпанемент шуток и ироничных воспоминаний. Не звучало поминальных речей и не было печальных интонаций «ах, как плохо без него». Напротив, ведущая вечера Юлия Рутберг призывала почаще наполнять бокалы и пить за день рождения Михаила Александровича, ведь «он и сегодня находится среди нас». 22 ноября актеру исполнилось бы 85 лет.

Главную свою задачу организаторы праздника (в их числе дочь артиста Елена Ульянова и режиссер Владимир Иванов) видели в том, чтобы показать Михаила Александровича максимально живым человеком – не легенду и не миф, а человека со всей его болью, переживаниями и сомнениями. Во многом тон этому вечеру задал документальный фильм Марины Голдовской «Хроника одной роли», снятый в разгар перестройки, когда в стране зрел переворот, а Роберт Стуруа в Театре Вахтангова репетировал «Брестский мир» – пьесу про Ленина с Ульяновым в главной роли. И видно, что работа идет тяжело. Актер мучается, спорит с режиссером, полемизирует с коллегами – как через образ вождя сказать то, о чем еще недавно с подмостков говорить запрещалось. Он анализирует ошибки большевиков, репетирует монолог о бремени власти (эти кадры рефреном повторяются в фильме), а на своем творческом вечере зачитывает письма, в которых зрители обвиняют его в ненависти к Сталину.

«Такие письма я получаю мешками, – говорит в фильме Ульянов. – И это еще одно свидетельство того, в какую послушную скотину превратил Сталин свой народ. Уничтожил науку и культуру, поставил интеллигенцию на колени, истребил генералов. Он всех заставил бояться. И плоды этого страха мы пожинаем по нынешний день. Я тридцать лет подряд вздрагивал при виде черной машины. Неужели за два года я перестану бояться? У меня страх в крови. 18 лет подряд я матерился в своей квартире, видя, до какого жалкого положения доводит нашу страну Брежнев. Но никто не посмел ему перечить, поскольку страх в нас с вами сидит генетический…»

Знал ли Михаил Александрович, что и четверть века спустя эта тема будет столь же актуальной для России? Неудивительно, что посреди фильма в адрес ульяновских суждений раздавались аплодисменты.

Впрочем, политика не была главной темой вечера, но благодаря документальным кадрам позволила взглянуть на юбиляра как на пророка. Например, в том же фильме он рассуждает о том, что будет, если в нашей стране перестройка закончится перестрелкой. И потому выступление Юрия Яковлева («никакой ты не великий»), показанное на экране ближе к окончанию вечера, воспринималось под дружный хохот зала. Да и сам Юрий Васильевич, сидящий в зале, утирал слезы от смеха (он явно забыл ту старую запись).

Много звучало и актерских воспоминаний, а также тостов в честь Ульянова. Например, Владимир Этуш говорил: «Я поначалу испугался, что сегодня Миша засеребрится в наших глазах. Но, слава Богу, все пошло правильно… Когда Ульянов поступил в театр, то мы существовали в одной гримуборной. И он строил дачу. И приезжал на спектакли после разборок со строителями – неумытый, злой, да еще и в ботинках, измазанных глиной (он где-то не там ее строил). Швырял эти ботинки и приговаривал кое-что по этому поводу: дескать, не очень он доволен строителями, но обязан довести дело до конца. Слова были настолько необычные, что я думал, он больше никогда в жизни заниматься этой дачей не будет, но на следующий день все повторялось снова. Все свои дела он доводил до конца. Вспоминается и еще один эпизод. Это было после того, как театр вернулся из-за границы, и огромная толпа примчалась в аэропорт – встречать вахтанговцев после гастролей. Вдруг из самолета вышел Ульянов, и ему сказали: «Миша, родилась у тебя дочка». И у него при всех брызнули слезы. Не слезинка, а именно град слез. Брызнули! Физически! Это была замечательная картина. В этом был человек – в этом все было».

А Алексей Баталов рассказал о своем знакомстве с Ульяновым, которое произошло в Париже на съемочной площадке фильма «Бег»: «Описать, что такое Ульянов, ни в какой микрофон нельзя. Никакие школы, никакие лекции – ничто на свете не может воспроизвести его. Он в каждом дубле был живой и правдоподобный. Достаточно было «дотронуться до клавиши», сказать текст, как Миша моментально ловил эту тональность. Поэтому он и сыграть мог все на свете. В нем не было ни капли звездности, он ни разу не пожаловался на наше жалкое существование, ведь платили нам копейки, мы жили в крохотной комнатке во дворе, которую обычно снимали проститутки, мы питались бубликами (на другую еду нам не хватало) и ходили по Парижу в драных плащах. Однажды под мостом встретили настоящих нищих, и они нас приняли за своих. Но даже в таких условиях он оставался замечательным человеком. Поэтому я пришел поблагодарить всех вас за память о Мише и, конечно, поклониться судьбе за свидание с великим русским актером».

Вениамин Смехов рассказал, как Ульянов, бросив все свои дела, написал срочное предисловие к его статье в журнале «Театр» и как продолжал открыто дружить с Юрием Любимовым, когда тот был в опале. А Леонид Ярмольник вспомнил, что возил для Ульянова книжки от своего педагога Катина-Ярцева и «благодаря этому имел возможность изредка с ним общаться».

Впрочем, у каждого гостя этого вечера есть «свой Ульянов». Как замечательно мог бы о нем рассказать Александр Калягин или Сергей Соловьев, Василий Лановой или Людмила Максакова, Евгений Князев или Владимир Симонов. Но если бы всем присутствующим дали слово, то вечер не закончился бы и к утру. Под занавес показали свежий сюжет о том, как несколькими днями ранее Елена Ульянова вместе с Мариной Есипенко и Александром Филиппенко открывали памятник артисту на его родине в Таре под Омском. Затем Римас Туминас, поднявшись к микрофону, вручил дочери актера артефакт – стеклянную модель корабля «Михаил Ульянов», который «я обнаружил у себя в кабинете». По словам Туминаса, именно этот корабль и подтолкнул его к мысли ставить спектакль «Пристань», в котором, как известно теперь, заблистали все корифеи вахтанговской сцены.