Дирижер Теодор Курентзис

– Чем опера Берга «Воццек» отличается от его же оперы «Лулу», которая уже звучала в Москве?

– Сочиняя «Воццека», Берг как будто совершал революцию. Анархическую или коммунистическую – не важно. А «Лулу» я бы сравнил с заседанием съезда после революции. Уже освоены какие-то приемы, ситуация развивается более спокойно. В «Воццеке» все очень амбициозно. Берг напоминает мне Че Гевару, который после Кубы хотел совершить революцию в Африке. Он решил поменять представления о том, какой должна быть музыка. И пользовался только атональным материалом, чтобы показать его безграничные возможности. Хотя при этом «Воццек» – самая традиционная по форме опера ХХ века. Она более традиционна по форме, чем «Дон Жуан» Моцарта.

– Как это?

– В ней присутствуют традиционные формы сюиты и симфонии. Музыка написана по старинной академической форме. Но наполнена абсолютно иным содержанием. В этом вся сила. Мне кажется, что, если бы форма была более свободной, «Воццек» не производил бы такого мощного эффекта. Магия этой оперы как раз в субординации голосов. И в том, что атональный материал уложен в рамки жесткой формы. В этом магия «Воццека».

– С чем бы вы сравнили музыку Берга?

– Мне кажется, что это поезд, который пришел из XXV века и возвращается в наши дни, напоминая нам о нашей собственной музыкальной истории. Берг по-другому интерпретирует формы и цели, которые ставили перед собой композиторы.

– Ростропович, репетируя «Войну и мир» в Большом театре, жаловался, что состав музыкантов, приходящих на его репетиции, все время обновлялся. Только он объясняет что-то оркестрантам, а на следующей репетиции в оркестре сидят уже совсем другие люди. У вас бывало что-нибудь подобное?

– У меня тоже иногда были такие проблемы, но не настолько глобальные. Не было такого, чтобы в оркестре сидели абсолютно новые люди. К сожалению, это связано с издержками работы в таких крупных театрах, как Большой. Музыканты каждый день играют спектакль, иногда два, у них порой сумасшедший репетиционный график. Иногда возникают накладки: кто-то не может прийти по семейным обстоятельствам, кто-то заболел. И музыканты обязаны подменять друг друга. У меня тоже бывали накладки, но я потребовал, чтобы состав оркестра был более или менее постоянный.

– Вы довольны тем, как певцы справились со своими партиями?

– Я особенно рад за русских певцов. Во время репетиций им не раз казалось, что они встретились со своим дедушкой, пропавшим на Первой мировой войне. Некоторые фрагменты музыки Берга напоминали им оперу Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда», иногда заставляли вспомнить другие современные оперы.

– Вам не кажется, что «Воццек» – опера мистическая, что герой слышит голоса, его пугают какие-то тени?..

– Нет, в музыке нет ничего подобного. Ее можно рассматривать скорее с точки зрения теории катастроф. Через эту катастрофу проходит «Воццек». В первом акте мы видим уже сложившиеся отношения героя с Доктором, Капитаном, Мари. Во втором идет музыкальная разработка и развитие этих отношений, и они приходят к какой-то доминанте. И в третьем акте происходит катастрофа, которая обрывает все. Это напоминает мне греческую трагедию. И дальше, как в греческой трагедии, возникает катарсис. Знаете, Берг в некоторых моментах поразительно точно передает человеческую психологию. Например, после убийства Мари Воццек приходит в кабак, и Маргарет ему говорит: «Я вижу кровь на твоей руке». И Воццеку кажется, что все замечают эту кровь, все смотрят на него и говорят об этом. Ему хочется убежать, спрятаться, покончить собой. Но на самом деле люди практически не обращают на него внимания. Вот это ощущение, что ты что-то знаешь, и тебе кажется, что об этом знают все остальные, и только об этом и говорят, передано в музыке удивительно точно. Мне кажется, эта музыка Берга докажет людям, что опера – тоже современное искусство.

– Ее когда-нибудь покажут по телевидению?

– Разве что по телеканалу «Культура». Я иногда смотрю телевизор, и мне хочется плакать, когда я вижу, как издеваются над русским народом. Телевидение пропагандирует тюремную культуру, вытесняя народную музыку. А основой российской эстрады сделали плохие имитации немецкой и американской поп-музыки конца 60-х годов. А ток-шоу или сериалы? Как будто IQ русского человека находится на самом низком уровне и он недостоин настоящего искусства или качественной эстетики.