Дети октября

Второй этаж музейного флигеля, где разместились «Вперед, в тридцатые!», устлан деревянным помостом, на который обильно насыпаны жухлые осенние листья. Для того чтобы увидеть проекты большинства из девяти заявленных участников, придется поработать дворником – картинки наклеены прямо на пол. То, что разного рода интерактивные аттракционы и концептуальные игры заменили на выставках проекты, – вещь уже обыденная. Другое дело, когда речь идет о «новой смене». Тут, казалось бы, товар надо показывать лицом. Но в нашем случае важнее был жест, чем реальные достижения. Да и, честно сказать, никаких новаторских проектов, которые бы громко заявили о том, что «грядет смена московско-лужковско-новорусскому ширпотребу», не наблюдается.

Зато главным действующим героем экспозиции оказывается деревянная инсталляция группы «Дети Иофана». В зале построены деревянные выгородки с красными полотнищами на манер декораций каких-нибудь агитспектаклей в клубе 1930-х. Из динамиков льется духоподъемная музыка, на экране крутятся кадры с проектами группы, стилизованные под черно-белую кинохронику. Архитекторы Борис Кондаков и Степан Липгарт, причислившие себя к духовным чадам автора «Дома на набережной» и Дворца съездов Бориса Михайловича Иофана, всерьез пытаются взять «все лучшее» из того, что дала сталинская архитектура. Пока это самое «лучшее» прекрасно ложится на маргинальные арт-проекты вроде «Ворот духа» (сильно, кстати, напоминающих недавнюю инсталляцию дуэта Кристо в нью-йоркском Централ-парке) или празднования Нового года в советском стиле, но никак не хочет становиться серьезной архитектурой. Так, проект реконструкции набережной Шевченко, предложенный «Детьми», иначе, как горячечным преклонением перед сталинским гигантизмом, не оправдать. На крыше главного здания набережной – Центра культуры и искусства – установлено сразу две скульптурные группы «Рабочий и колхозница». Получилась пародия одновременно и на ВДНХ, и на иофановский проект Дворца съездов (он тоже служил постаментом для скульптуры).

Единственное, что по-настоящему подкупает в молодой архитектуре, ведомой «Детьми Иофана», так это демонстративное отстранение от рынка и прагматизма. Ни для кого не секрет, что, начиная с конструктивистов, архитектор пытается как-то принарядить чистые квадратные метры. Сделать коробку чуть менее «коробистой». Лучший ход – заявить, что коробка – это уже само по себе круто. Худший (как в случае с московскими умельцами) – прилепить к ней башенку, кокошник или колонну из искусственного мрамора. На выставке «Вперед, в тридцатые!» показан самый радикальный и, увы, в наших условиях почти не проходимый путь: вывести архитектуру в искусство. Неважно, что парадная лестница, ведущая к Центру искусств, едва ли не больше по размерам внутренних площадей. Совершенно неважно, что в проекте для немецкого центра «Циппелин» многочисленные тросы и балки, их рисунок и узор куда как важнее того, что они поддерживают. Совершенно не имеет значения, что давно уже в архитектурной практике пропало само понятие общественно значимого места (так или иначе одно делается не для народа, а для конкретного заказчика). «Дети Иофана» желают быть идеалистами – непозволительная роскошь для постсоветской мастерской.

В этом плане проект в Музее архитектуры закрепляет тот прецедент «коммунистического диссидентства», который уже обкатан в новой литературе. Речь идет о романах, в которых действуют радикалы, чей стиль и манеры напоминают героев Платонова, строящих безумный котлован. Их «красность» – не от политики или какой-то всерьез воспринятой идеологии. Красный цвет и сталинский ордер в данном случае – попытка если и не изменить правила игры, то увернуться от этих правил.