Posted 25 августа 2013,, 20:00
Published 25 августа 2013,, 20:00
Modified 8 марта, 04:57
Updated 8 марта, 04:57
«Категоричен, но безошибочен»
Применительно к мастеру, выстроившему визуальные ряды множества картин, кажется странным говорить об отдельных кадрах, но именно они намертво впечатываются в память: мертвый лес и солнечный берег в «Ивановом детстве», лицо Солоницына и обнаженная в тумане из «Андрея Рублева», летний дождь в «Я шагаю по Москве», вьющиеся водоросли и бесконечное погружение в картину Брейгеля в «Солярисе», пшеничное поле в «Черном монахе», будто увиденное предсмертным взглядом Ван Гога; сталинский ампир в «Прорве», лицо Лилианы Лунгиной в «Подстрочнике»…
Он был графиком на черно-белой пленке, живописцем на цветной, причислял свое операторское поколение к реалистам направления Левитана и Серова, но мог работать в любой манере, соответствовавшей режиссерскому замыслу. Умел передать эпическое движение масс, интимные движения человеческого лица, завораживающий пролет автомобиля по тоннелям мегаполиса, увидеть глубину в плоской поверхности и неземной океан в тазу с вареньем.
В нем было достоинство, присущее человеку, который никогда не выпячивал себя, но знал цену тому, что сделал. Он был единственным кинематографистом, в чьем присутствии я испытывал робость и никогда бы не позволил себе даже намека на иронию. Как-то мы «жюрили» на конкурсе «Святая Анна» и вместе разбирали студенческие работы. Обычно наши взгляды совпадали, но в случае расхождений он мягко давал почувствовать твердость своих позиций: внутри него была крепость. В последний раз виделись в этом году на «Нике», он был в прекрасной форме и хорошем настроении, мы делились впечатлениями, вспоминали недавние утраты, и мне в голову не приходило, что он тоже смертен – он должен был быть вечен, как вечны кадры запечатленной им красоты мира.
Сегодня мы публикуем несколько афористичных высказываний Вадима Юсова, которые удалось записать кинообозревателю «НИ»:
«Одаренность проявляется в том, что человек категоричен, но безошибочен».
«Когда я снимаю, всегда спрашиваю себя: «Чей это взгляд?». Есть три принципиальных точки зрения: режиссера, персонажа и Иного. Режиссер – тот, кто видит все. Персонаж видит только то, что может увидеть со своей пространственной позиции. А может быть взгляд Иного – неизвестно кого. Это – как на картинах старых мастеров происхождение света – часто неясно.
В «Андрее Рублеве», в сцене ослепления зодчих, камера следит за мальчиком, который в ужасе идет сквозь лес. Мальчик заходит за дерево и исчезает. Камера выжидает и перемещается так, чтобы снова его увидеть. Это не точка зрения режиссера – он бы все время следил за мальчиком, не точка зрения персонажа – за мальчиком некому следить, и не точка зрения самого мальчика. В этом есть странность. Может быть, это позиция зрителя, который хочет видеть мальчика. Был у меня случай, когда колесо тележки на что-то наехало, и камера дернулась. Я страшно переживал, хотел переснять. Тарковский говорит: «Подожди, мы это поправим при озвучании. И записал звук, который оправдал этот скачок – словно бы смотрящий испугался...»
«Первые зрители своего фильма – авторы. Желательно, чтобы они не остались и последними».
«Когда мы в «Красных колоколах» снимали штурм Зимнего, появился анекдот: «Подходит к Бондарчуку бабулька и говорит: «Сынок, они ж теперь не здесь сидят, а в Смольном...»
«Мне приходилось снимать всякое, но у меня нет картин, от которых я хотел бы отмежеваться, сказав: «На это я пошел, потому что не было другого выхода».