Мимо ворот

Действительные события, от которых отталкивались создатели «Матча», описаны в общедоступных источниках. Когда гитлеровские войска взяли Киев, несколько игроков киевского «Динамо» и футболистов других клубов пошли работать на местный хлебозавод. Весной 1942 года они образовали команду «Старт», которая легко выигрывала матчи у футболистов городской управы и команд, состоящих из военнослужащих отдельных оккупационных подразделений и, наконец, переиграла команду зенитчиков «Флакельф», усиленную игроками других частей, лишний раз доказав преимущество профессионалов над дилетантами. Вскоре после этого хлебозаводские спортсмены, обвиненные в принадлежности к НКВД, были арестованы гестапо и отправлены в концлагерь, где некоторые из них погибли.

В дальнейшем из реальной истории была создана легенда о «матче смерти», согласно которой в начале войны игроки киевского «Динамо» попали в плен, откуда их забрали фашисты, задумавшие устроить матч между ними и немцами, чтобы продемонстрировать городу и миру превосходство арийской расы над славянскими недочеловеками. Но когда оккупационные власти увидели, что советские футболисты сильнее немецких, то пригрозили нашим смертью в случае победы. Тем не менее динамовцы разбили фашистов и поплатились за это жизнью.

Этот советский миф с некоторыми дополнениями и модификациями и перенесли на экран создатели «Матча», предназначившие главную роль вратаря и капитана команды Николая Труневича (на самом деле – Трусевича) Сергею Безрукову, обладателю удивительно «подходящей» голкиперу фамилии. Впрочем, разбор футбольных эпизодов фильма лучше оставить специалистам: стоит лишь заметить, что с мячом Безруков смотрится лучше, чем с Лизой Боярской, сыгравшей его выдуманную сценаристами возлюбленную.

Действие картины не исчерпывается футболом. Показано вступление немцев в Киев, где их поджидают воодушевленные горожане, транспаранты с нацистскими лозунгами, портреты Гитлера и предатели, готовые служить оккупантам. Создается впечатление, что в паузе между уходом советских войск и появлением немецких украинские коллаборационисты успели подготовиться к приему новой власти. Более подробно воспроизводится учиненный эсэсовцами, местными полицаями и националистами расстрел душевнобольных, а затем – еврейского населения Киева в Бабьем Яре. Эти кадры нужны авторам для того, чтобы охарактеризовать двух героинь фильма – медсестру психиатрической больницы (и одновременно сестру одного из наших футболистов) Ольгу (Екатерина Климова), которая становится сожительницей эсэсовского офицера, и любимую женщину Труневича Анну, сошедшуюся с киевским бургомистром, бывшим учителем школы, в которой она работала до войны.

В советское время таких женщин называли «немецкими подстилками» и на экран старались не пускать (разве что в редких ролях разведчиц или подпольщиц, выведывающих в постели секреты рейха), а в постсоветское об их плачевной судьбе Вера Глаголева сняла резонансный фильм «Одна война». В «Матче» они тоже показаны в сочувственном ключе, причем Анна вступает в связь с городским головой ради того, чтобы вызволить Труневича из лагеря, и, кроме того, пользуется своим привилегированным положением, чтобы спасти еврейскую девочку. Мотивы медсестры Ольги, вступившей в связь с распорядителем зверской расправы с ее пациентами, остаются не проясненными – как и многое другое в лишенном единства сценарии, написанном четырьмя авторами, в том числе продюсерами картины Ильей Неретиным и Тимофеем Сергейцевым.

Та же тенденция (начатая в «Своих» Дмитрия Месхиева и Валентина Черных) видна в смягченном, сравнительно с советскими фильмами, изображении коллаборационистов-мужчин – директора «Старта», который позволяет Труневичу включить в команду не умеющего играть в футбол еврея, и самого бургомистра, не препятствующего Анне бежать из Киева. Правда, непоколебимым остался внешний подход к созданию «образа врага»: главный эсэсовец и главный вермахтовец ничем не отличаются от своих советских кинопредшественников, а немецкие футболисты вообще даны в виде сугубо непроницаемых фоновых фигур, что, конечно, лишает «Матч» психологического напряжения. Кроме того, авторы сознательно обошли возможность драматизировать внутренний конфликт в душах советских игроков, которые фактически оказались меж двух огней: согласно фильму, в случае победы в матче им угрожала кара со стороны гитлеровцев, а за поражение им должны были бы отплатить свои, отправив за сотрудничество с нацистами в советский лагерь.

Меж двух огней оказалось также министерство культуры Украины, которое, с одной стороны, не имело законных оснований для отказа в выдаче «Матчу» прокатного удостоверения, а с другой – не знало, как реагировать на обращения украинской «общественности», требующей не пускать «пророссийский» фильм на их незалежные экраны. Так прямо и писали: «Есть ощущение, что из российской столицы нам будут навязывать свое видение украинской истории, как было с экранизацией Владимиром Бортко «Тараса Бульбы», который в основу киносценария положил пророссийскую редакцию повести великого «русского» писателя Николая Гоголя». Но даже если положил, что с того? Произведения сторонних наблюдателей, как показывают книги Астольфа де Кюстина о России и Андре Жида об СССР, бывают куда проницательнее «патриотических» писаний. А насчет «Матча» и вовсе не о чем было беспокоиться: ангажированные легенды 70-летней давности для нынешней кинотеатральной публики бесполезны и неактуальны – с большим интересом она смотрит сделанные без задней мысли голливудские интерпретации более древних сюжетов.

Если в этой ситуации кому и есть о чем призадуматься, так это руководству Фонда поддержки кино, продолжающему транжирить деньги на производство морально устаревших и заведомо убыточных фильмов, страхуя тем самым несостоятельных продюсеров. И неплохо бы всем этим деятелям последовать примеру главы кинокомпании «Уолт Дисней Студиос» Рича Росса, только что подавшего в отставку из-за крайне неудачных результатов проката «Джона Картера».