Товарищи на вкус и цвет

Среди почти 60 фотографов, принятых на сегодняшний день в «Магнум», только один русский (живущий, однако, в Париже) – Георгий Пинхасов. Это подается как высочайший стандарт качества – абы кого на фотоолимп не возьмут. Избранный фотограф, по идее, должен сочетать остроту журналиста (чувствовать горячую тему) и глаз художника. Должен быть готовым к тому, что сегодня его работа появится на обложке политического журнала, а завтра – на концептуальной выставке. Например, на Московской фотобиеннале, посвященной в этом году теме «Свет и цвет. Изумление и восторг».

Анри Картье-Брессон и его коллеги, основавшие в 46-м году сообщество «Магнум», ставили задачу создать своего рода портрет послевоенной Европы. В этом портрете главными составляющими были гуманизм, сочувствие и любование. Никакой чернухи и страданий. Иными словами, военные сцены, получающие сегодня главные призы репортерских конкурсов, – это не по их части.

Основное пространство московской экспозиции занимают произведения четырех «магнумцев». Дальше всех от злободневности и ближе всех к чистому искусству среди них стоит бельгиец Гарри Груйер. Он выступает с серией «Берега». На широкоформатных снимках изображены пустынные пляжи в разных частях света: от французской Ривьеры до марокканского побережья. Груейра в прямом смысле слова интересует расширение горизонта, «море внутри», когда фотография поглощает зрителя, подобно набежавшей волне. При этом работы бельгийца по каким-то удивительным причинам не превратились ни в туристские фото, ни в слащавые заставки для компьютерных экранов. Над каждым побережьем летает гений места, освещая пляжные кафешки и кабинки для переодевания.

Чуть ближе к журналистике подходит прославленный француз Ги Ле Керрек. Он – классик джазовой фотографии. Такого же уровня и полета, каким, например, является Антон Корбайн для рок-сцены. Работая исключительно в черно-белой манере, Керрек предлагает весь набор визуальных клише, с которыми ассоциируется стиль джаз-бэндов. Здесь тебе и закрывающий лица сигарный дым, и трубы, нацеленные на зрителя, и глаза навыкате при исполнении виртуозных пассажей. Сразу понятно, что джаз – увлечение для людей солидных, избранных.

Совсем с другим контингентом соотносит себя Лиз Сарфати. Еще в перестроечные времена она приезжала в Москву, чтобы сделать серию снимков о постсоветской молодежи. Понятно, что типажи были красочные – поколение начинало осваивать новые жизненные стандарты (от гопников до первых клубных тусовщиков). Сегодня Лиз верна той же теме: ее «Новая жизнь» создавалась в путешествии по американской провинции. Понятно, что американские подростки – иной контингент, на первое место выходят сексуальность и депрессия.

Наконец звезда российского происхождения Георгий Пинхасов, безо всяких скидок – лидер четверки. Его сюжеты давно намылили глаз: перестроечные рынки, сутолока столичных вокзалов, коммунальный быт и неустроенность. Иными словами, перестроечный раздрай. Но то, что Пинхасов делает с цветом, не поддается банальному описанию. Светом и цветом он создает второй пласт изображения, когда фото превращается в ограненный камень, переливающийся подобно рубину или аметисту. Когда свет превращает уличный кадр в театральную мизансцену. Русский парижанин увидел то, что редко замечали граждане, погруженные в серость будней, – краски и отсветы нездешнего мира. Остается только гадать, для какой из газетных обложек сгодятся эти эстетские игры.