Страшное замужество

Либретто «Замка» возникло на перекрестке европейских культур. Считается, что прототипом Синей Бороды был маршал Жиль де Рэ (сподвижник Жанны д’Арк), казненный в 1440 году за злодейства: в своем замке этот некромант и садист истязал детей. История по-своему заинтересовала француза Шарля Перро, сочинившего сказку о жутком многоженце. Бельгиец-символист Метерлинк написал пьесу «Ариана и Синяя Борода». И наконец, венгр Балаж сотворил «сценическую балладу» с использованием мотивов Перро и Метерлинка. Первая постановка оперы состоялась в Будапеште в 1918 году. Не всем тогда понравилось, как Барток новаторски скомбинировал увлечение времени экспрессивными музыкальными «катаклизмами» и предыдущую моду на импрессионизм. Тем не менее опера быстро вошла в золотой фонд классики XX века.

Опус этот камерный, действующих лиц мало: поют лишь герцог Синяя Борода и его жена Юдит, сбежавшая к изгою общества от семьи и жениха. В партитуре царят музыкальные диалоги – супруги препираются из-за жениной неуемности. Команда режиссера Даниэла Креймера (спектакль Мариинки куплен в Английской национальной опере) дала волю богатому воображению. Герцог, конечно, садист. Но и Юдит не просто жертва. Она стерва с декадентскими манерами, терзающая мужа требованиями впустить в дом свежий ветер. А ведь говорил Синяя Борода – не трогай запертые двери! Но нет, супруга, одержимая переменами, взяла ключи и открыла. А там жуть и еще раз жуть.

Все начинается перед фасадом респектабельного, судя по входу, жилища герцога. Но за внешней белой дверью есть другие, внутренние и черные, а за ними – невидимые миру пакости. Предписанные либретто камера пыток, сокровищница, арсенал и озеро слез мерцают в суровом мраке. Все помещения измазаны кровью, эффектно марающей белое платье новобрачной. Но это еще цветочки. Ягодки будут, когда невеста отомкнет последние запоры и начнется совсем не смешное укрощение строптивой. Она увидит трех прежних жен, уродливых толстух в багровых синяках и с кучей замызганных детей, живущих на нарах. Юдит, морально травмированная и сломленная, вопит от ужаса, а муж издевательски поет жене: «Здесь ты найдешь покой и радость...» Герцог, в мятом пиджаке и брюках с подтяжками, расхаживает среди забитого гарема, как пастух в стаде, требуя и получая мгновенное послушание. Оказывается, бывшие жены олицетворяют утро, день и вечер, а Юдит станет последним, ночным символом в жизненной постановке Синей Бороды. Его песнь о ночи используется режиссером как знак патологического диагноза: кто-то воображает себя чайником или Наполеоном, мучает кошек или бьет детей, а этот конкретный псих унижает женщин через надуманную символику суток. По приказу герцога жены ложатся на спины и растопыривают ноги, муж надевает старинный мундир, нацеливает острие сабли (то есть фаллический символ) на лоно Юдит и замахивается. Сцена исчезает во мраке, а луч света падает на элегантную дверь – ту самую, в которую в начале спектакля входили счастливые молодожены.

В принципе зритель не должен трактовать оперу буквально: злодейства Синей Бороды и гибельное любопытство жены нужно рассматривать как метафоры подсознания и тайных человеческих грехов. Увы, режиссер получил по шее от британских критиков: они вменили Креймеру в вину крен в сторону газетных сенсаций о реальных психопатах, годами державших взаперти близких родственников. Какой символизм, если на сцене царит домашнее насилие? Но не все так просто. Усилиями сценографа Джайлса Кадла и художника по свету Иана Джексон-Френча мир «Замка» становится сказочным и волшебным. Просто это очень страшная сказка и выморочное волшебство. Юдит всего лишь хотела пройтись по дому, но благие намерения известно куда ведут, и путешествие визуально напоминает спуск в преисподнюю: резкие тени и локальный свет, вырывающий из тьмы лица персонажей, обилие мутного и черного и зловещие комнаты с атмосферой сюрреалистической разрухи.

Что убедило без оговорок, так это музыкальная сторона постановки. От хмельных по воздействию звуков, создаваемых оркестром Гергиева, кровь зрителей стыла в жилах, а души впадали в сомнамбулическую оторопь. Меццо-сопрано Елены Жидковой (Юдит) критики не зря называют «стенобитным». Герцог, которого спел чернокожий американец Уиллард Уайт, заворожил красивым бас-баритоном. Правда, борода у него не синяя, а седая, но это не важно. Гораздо важнее спокойствие истинного маньяка, разыгранное певцом с клинической верностью. «Молчание ягнят» нервно курит в сторонке.