Posted 25 января 2010,, 21:00

Published 25 января 2010,, 21:00

Modified 8 марта, 07:10

Updated 8 марта, 07:10

Он учил Табакова и Волчек

Он учил Табакова и Волчек

25 января 2010, 21:00
В характере Вениамина Захаровича Радомысленского была удивительная черта: он умел в непростую советскую эпоху оградить студентов от идеологических догм, поддерживал все новое, чем жила молодежь. Только благодаря ему и мог появиться коллектив, который позже перерос в театр «Современник». Кроме того, Радомысленский, возг

Гостям вечера раздали копии театральной программки от 16 апреля 1956 года: небольшой листок, на котором с помощью печатной машинки написано: «Школа-студия МХАТ им. Вл.И. Немировича-Данченко. В. Розов. «Вечно живые». Драма в 2 действиях, 6 картинах». От этого спектакля, сыгранного в недрах театрального вуза, театр «Современник» ведет летоисчисление.

Из того, первого состава нет в живых ни Ефремова, ни Евстигнеева, ни Губанова, ни Зимина… Многие, к счастью, по-прежнему в строю и работают на сцене. Актриса Лилия Толмачева, например, обратила внимание на приписку внизу программки: «Начало в 24 часа». «Никто и никогда в жизни не разрешил бы нам играть спектакль в Школе-студии в полночь, – сказала она на вечере. – Но только благодаря Вениамину Захаровичу можно было тихонько нарушить порядок, закон, противопожарные предписания – он разрешал нам оставаться на учебной сцене ночью, а потом сам же оправдывался за нас во всех вышестоящих инстанциях. Поэтому день рождения Радомысленского я считаю днем рождения «Современника».

Актеры один за другим вспоминали истории, связанные с ректором. Лилия Толмачева вспомнила, как все время опаздывала на репетиции. «Сначала мне сделали предупреждение, затем объявили выговор, строгий выговор, лишили стипендии… Я все равно ничего не могла с собой поделать. И, наконец, меня встречает Вениамин Захарович: «Сколько хочешь опаздывай – реагировать больше не буду. Просто хочу посмотреть, у тебя совесть есть или нет».

Была и другая история, когда он вызвал к себе проштрафившуюся студентку Маргариту Юрьеву (ныне – легенду МХТ имени Чехова). «Я действительно была виновата и шла к нему в кабинет, ожидая самого страшного выговора, – вспоминает актриса. – У него в кабинете был большой зеленый диван. Радомысленский встретил меня и сказал лишь одну фразу: «Сиди тут и думай». И я час сидела».

Учеников Школы-студии он словно держал под колпаком, ограждая от всего, что могло помешать творчеству. Когда у Людмилы Ивановой тяжело заболела мама, Вениамин Захарович сам поехал в больницу к главному врачу и договорился, чтобы ею занялись лучшие врачи: маму спасли. А когда по вине Авангарда Леонтьева и Галины Козловой в Школе-студии остался на ночь не выключенным утюг и загорелось помещение, он взял вину на себя, не отвлекая студентов от занятий.

Папой Веней его называли все, кто был с ним знаком: говорят, он видел в человеке талант и умел раскрыть его. «Я никогда не была любимой ученицей, кто бы ни преподавал, – вспоминала на вечере Галина Волчек. – Меня всегда считали обузой. И только папа Веня мог создать такую ауру в студии, что я доучилась. На всех фотографиях у него доброе лицо, и это не маска, а его суть».

"