Posted 25 января 2009,, 21:00

Published 25 января 2009,, 21:00

Modified 8 марта, 07:46

Updated 8 марта, 07:46

«Нас называли коллективным Райкиным»

25 января 2009, 21:00
В минувший четверг в Театре эстрады прошел вечер, посвященный 50-летию ныне не существующей студии МГУ «Наш дом». Студия возникла в период хрущевской оттепели и стала единственным авангардным театром в Москве, где языком сатиры можно было говорить о советской власти. Именно по этой причине в 1969-м власти прикрыли теат

Впрочем, о сложностях советского времени собравшиеся говорили мало. Разве что Максим Дунаевский, учившийся в ту пору в консерватории (класс профессора Кабалевского), рассказал, как вынужден был скрывать от педагога свое участие в студии МГУ. «Дмитрий Кабалевский надеялся, что я стану композитором классической музыки, – рассказал зрителям Максим Исаакович. – И, к счастью, не догадывался, что я давно уже работаю в музыкальной части «Нашего дома», пишу веселые песни, эстрадные композиции к спектаклям. Но однажды на дачной аллее его встретил наш автор Семен Кирсанов и стал поздравлять с тем, какой у него замечательный ученик. Кабалевский чуть не упал в обморок. После этого он со мной не разговаривал, а деканат выпустил приказ о моем отчислении. Но, к счастью, Кабалевский ушел в академический отпуск, и меня оставили. Правда, в том же году я получил твердую тройку по специальности, что означало мою полную профнепригодность. И скажу честно: не консерватория, а эстрадная студия «Наш дом» стала моей колыбелью».

К началу 1960-х в студию МГУ, которую возглавляли медик Альберт Аксельрод (он же стал и родоначальником КВН), инженер Илья Рутберг и студент-журфаковец Марк Розовский, потянулись студенты из других вузов. Например, Семен Фарада приезжал на репетиции из Бауманского института, но самый долгий путь проделывал студент физико-химического факультета МФТИ Александр Филиппенко, поскольку учебный корпус его вуза располагался в Долгопрудном. «Репетиции были каждый день, и я ездил из Долгопрудного в Москву, – рассказал Александр Филиппенко «НИ». – А пропускать репетиции нельзя, поскольку участие каждого студийца было необходимо. Мы делали спектакли в виде капустников или, точнее сказать, сборных солянок о нашей жизни. Нас даже называли «коллективный Райкин». Были и пантомимы, которые блестяще делал Илья Рутберг, там же мы стали играть Мрожека, Жванецкого, Салтыкова-Щедрина, Гоголя».

Известная писательница Людмила Петрушевская пришла в «Наш дом», еще будучи школьницей, а потом выступала здесь, учась на журфаке МГУ. «Я хотела быть артисткой, но Марк Розовский меня выгнал из театра за недисциплинированность», – сказала она на юбилейном вечере. А под занавес появился Геннадий Хазанов в гриме Александра Сергеевича Грибоедова. О судьбе студии и жизни современной эстрады он говорил в рифму, написав своеобразное продолжение «Горя от ума»: «Эстрадник должен быть простым, отважным парнем. Знать пошлый анекдот. Садиться мимо стула, тогда ему сердца откроют и Москва, и Питер, и Тюмень, и Сыктывкар, и Тула. Пошлют на съезд поздравить депутата. Получит гонорар и полетит мастак в Европу – с чесом. И в Штаты. В «Кривое зеркало», в «Аншлаг»…»

В 1969 году чашу терпения партийного начальства переполнил спектакль «Сказания про царя Макса-Емельяна», а также задумка Марка Розовского поставить «Ленту поэзии» – спектакль, в котором должны были звучать стихотворения разных поэтов от «А» до «Я». В их число попали и опальные авторы – Ахматова, Бродский, Пастернак… Студию закрыли, что было вполне ожидаемым явлением, в тот же период закрывались студенческие театры не только в СССР, но и в «братских» социалистических странах. Перед тем, как поставить крест на «Нашем доме», партийные работники говорили: «В Чехословакии все со студенческих театров началось».

"