Музыкант Александр Кутиков

– О группе «Машина времени» в последнее время много пишут, но в основном не о музыке, а в связи с политическими высказываниями Андрея Макаревича. То он песню про Путина и Холуёво поет, то в Кемерово группу «пристегнут» к «Единой России»…

– Я сожалею о том, что в наше время музыкальные новости перестали быть музыкальными, а более важными для людей становятся какие-то псевдополитические действа и события. Увы, публику все меньше интересует творчество артистов и групп, а все больше – сплетни вокруг их жизни. Что касается инцидента в Кемерово... С провокациями подобного рода мы в своей практике сталкивались неоднократно, еще в Советском Союзе. Да и наша теперешняя страна мне все больше и больше напоминает Советский Союз, причем не в лучших его качествах. Понятно, что и методы, которыми действуют нынешние политические агитаторы и пропагандисты, становятся очень схожими с теми, которые мы помним со времен нашего детства.

– В группе вы это между собой обсуждаете?

– Мы все взрослые люди, у каждого есть свое отношение к политической жизни в стране. Я стараюсь быть как можно менее задействованным в этом. Считаю, что занятия политикой вредны людям, которые посвятили свою жизнь творчеству.

– Макаревич, тем не менее, вынужден постоянно оправдываться и, давая комментарии, повторяет одну ключевую вещь: при коммунистах все равно было хуже, и при всех нынешних недостатках главное, чтобы советская власть не вернулась. Но разве нет ощущения, что она уже вернулась?

– Да, я уже об этом сказал. При коммунистах действительно было безобразно плохо, и любое возвращение к реалиям того прошлого – это ужас, катастрофа для страны, которая декларирует движение вперед.

– Но на словах же в России есть и демократия, и парламент, и возможность прийти на выборы…

– В одной умной книге написано: «По делам его узнаешь ты». Ничего в стране не изменится к лучшему до тех пор, пока наши люди не научатся отличать слово от дела, воспринимать человека или партию не по обещаниям и декларациям, а по реальным делам.

– Нынешнее время похоже на поздние 1970-е годы?

– Мне кажется, что та модель управления государством, которую нам демонстрируют на протяжении последних почти полутора десятков лет, ущербна, несмотря на кажущуюся успешность. Если руководство государства живет без учета мнения общества, оно бесперспективно. Заявления типа «руководство и народ у нас практически едины» напоминают известный советский лозунг и, конечно же, совершенно не соответствуют действительности. Чиновники, и это абсолютно точно, живут отдельно от всей остальной страны, да еще при этом рассказывают о каких-то жирующих олигархах, и натравливают бедных на богатых. Подобное уже было и являлось основой коммунистической идеологии и риторики. Только сейчас, к сожалению, расслоение в обществе стало значительно большим, вероятно потому, что мы проходили и проходим очень тяжелый исторический этап, это переход от тоталитарного социализма к новейшему капитализму – ни в одной стране мира не было таких быстрых и тяжелых экономических изменений в столь короткий срок. Это фактически революция, только, к счастью, без крови. К сожалению, народ в этот сложный период оказался не готов к движению вперед и поставил над собой такое руководство, которое, эксплуатируя старые социалистические лозунги, не дает стране полноценно развиваться.

– Но считается, что Путин как раз выражает глубинные чаяния народа – о большой империи с сильной армией, которую весь мир боится…

– Я бы хотел, чтобы он больше думал о том, что сила страны – в ее уме, в ее интеллекте. Сожалею, если он так не считает, но я у него лично про это не спрашивал, не знаю. Армия и государство должны стоять на охране интеллекта страны, а не интеллект должен быть служанкой у армии и государства! Так уже было в тоталитарно-социалистической модели государства, и куда оно, это государство, пришло?! Армия – продолжение коллективного ума страны. На мой взгляд, нужно стремиться к тому, чтобы страна умнела, тогда и армия будет сильнее. Если вглядываться в мировую историю, чаще всего побеждали армии с умным руководством.

– Перед выборами народ усиленно костерит «Единую Россию», сравнивая ее с КПСС, но при этом считает, что его мнения никто не спросит, все уже за нас решено. Как изменить эту покорно-равнодушную позицию?

– Не знаю. Это личный выбор каждого человека. Тебя никто не обязан менять – ты можешь измениться только сам. Если ты считаешь, что тебя обманывают, действуй самостоятельно таким образом, чтобы остановить этот обман. Если каждый начнет жить по такому принципу, у власти не будет возможности обманывать и вести страну бог знает куда.

– У народа есть еще одна иллюзия: если выбрать новых, они начнут по новой воровать. А те, кто давно правит, уже свои проблемы решили и могут «о людях подумать».

– Думаю, что взрослый сложившийся человек, имеющий определенное мировоззрение, вряд ли от него отступит, особенно в том случае, если эта философия оказалась для его жизни результативной. Если человек привык всю жизнь думать только о себе, не нужно надеяться, что в какой-то момент он начнет думать о других. Ему это просто не свойственно.

– Каков ваш прогноз на ближайшие 12 лет?

– Я не прогнозирую, я не политик, а музыкант. Я пишу музыку и стараюсь ее играть как можно лучше.

– Тем не менее с чего бы начали вы, если бы вам довелось руководить страной?

– Для начала я бы пошел учиться. Политика – это очень сложная специальность, требующая глубоких и всесторонних знаний. Для меня примером величайшего политика последних времен является Черчилль. Я прочел практически все, что он написал сам (из выходившего в переводах). И скажу так: если бы наши политики – все, вместе взятые, – написали хотя бы десятую часть того, что написал Черчилль, с той же глубиной и тем же или хотя бы близким к тому пониманием мирового политического устройства, мы бы жили по-другому.

– Когда в 80-е пошли разговоры о многопартийной системе, мне отец рассказал анекдот: «Почему у нас нет других партий?» – «Одну бы прокормить». Может быть, оставить одну, как было? Дешевле будет.

– Как показывает мировая практика, систему жизни каждой страны выбирает не большинство, а процентов десять от общего числа населения. Большинство лишь оформляет легитимность выбора. Модели создаются интеллектом, которым масса не обладает.

– Поэтому демократические выборы может выиграть кто-то вроде Гитлера?

– Политики всегда использовали и моделировали настроения народа и тем самым приводили себя к власти. Это не просто народ их выбирал, это политики использовали народ для своего избрания. Везет тем странам, где во главу угла ставится интеллект, а армия, как я уже говорил, существует для защиты интеллекта. Любая другая модель в современном мире обречена на неуспех.

– «Машина времени» для вас сейчас привычная работа или любимое дело?

– Я очень люблю песни, которые мы написали в «Машине времени». Поэтому, когда мы играем их на концертах, я получаю удовольствие.

– Какой период в истории «Машины» вы вспоминаете с наибольшей теплотой?

– Если бы для меня был ценен какой-то один период, я бы в нем и остался. А поскольку я играю в «Машине времени» до сих пор – для меня ценно все: от первого моего концерта 3 ноября 1971 года по сегодняшний день.

– А от сольного творчества вы получаете удовольствие?

– Я потихоньку начал готовить новый сольный альбом. Не люблю торопиться: мне всегда казалось, что сам материал тебе диктует скорость его реализации. Если не пишется, нужно понять, почему не пишется. Когда поймешь почему, нужно поменять что-то в своей жизни, чтобы музыка опять писалась. Вообще музыка не пишется, она подслушивается… Вся музыка уже давным-давно существует.

– Что составляет вашу мотивацию для создания новой музыки? Ведь старой написано столько, что хватит на многие годы.

– Если новая музыка приходит ко мне каждый день, я считаю, что не имею права ее не фиксировать. Она не во всем бывает хороша, я это хорошо понимаю. Она не вся достойна, чтобы ее демонстрировать людям, но от нее нельзя отказываться. Если откажешься, то в какой-то момент тебе крантик наверху раз – и перекроют, и останешься ты наедине со своим творческим прошлым...

– У вас есть звукозаписывающая фирма Sintez Records. Как отразилось на ней коматозное состояние, в которое впал рынок физических носителей, и перемены в музыкальной индустрии, связанные с тем, что все теперь в Интернете и все бесплатно?

– Вы знаете, это только в России – все в Интернете и все бесплатно. В цивилизованном мире даже в Интернете многое за деньги. У них там народ так воспитан – воровать неприлично! У нас же считают, что воровать – это нормально. Поэтому состояние звукозаписывающей отрасли, да и музыки вообще, в России плачевно. Создание музыки сейчас в России в 90% случаев оплачивается деньгами спонсоров, а не является продуктом товарно-денежных отношений музыканта и потребителя.

– Вашей компании по крайней мере принадлежит каталог «Машины времени». Это позволяет держаться на плаву? Наверняка же кто-то до сих пор покупает эти альбомы на CD?

– Продается все, но очень мало.

– Альбомы «Машины» также выложили на сервер, позволяющий слушать и платить, сколько хочешь. Эта схема, которая принесла много денег группе Radiohead, в России жизнеспособна?

– Не думаю. Оттуда не приходит ничего или почти ничего: с точки зрения бизнеса говорить об этом бессмысленно. Возможно, в будущем что-то изменится…

– Когда вы начинали, перед музыкантами не было особенных материальных перспектив: сочиняли песни в кайф и мечтали, чтобы менты концерт не разогнали…

– И это тоже полуправда. Когда мы были юными и зелеными, была возможность играть на студенческих вечерах, на свадьбах (правда, от этого мы в первые же два года существования «Машины времени» отказались). Были коммерческие концерты, которые позволяли зарабатывать неплохо. Правда, мы почти все деньги тратили на гитары и оборудование. А оно тогда стоило дорого, как машина примерно. Гитара хорошая в 70–80-е стоила не меньше 800 рублей. Сравните с зарплатой инженера в 120–140 рублей. На это надо было зарабатывать, и нам это успешно удавалось. Но вообще музыку мы не воспринимали как способ заработка, это было просто любимое дело, хобби – все работали где-то еще. Для меня музыка так и осталась хобби, которое трансформировалось в работу, что в жизни людей бывает нечасто. Но отношение такое же, как прежде: я музыкой живу!