Егор Кончаловский

– Первый фильм был о бандитизме. Все эти воры в законе, малявы, рэкет и стрелки – мифология 90-х годов. Второй фильм у вас об угрозе нового десятилетия – о терроризме. Вы сознательно идете путем экранизации мифов?

– Во втором «Антикиллере» речь идет не только о терроризме. Есть и второй враг, достаточно выпукло показанный. Это представители нашего домашнего ультраправого движения. Я понимаю, что скинхеды – это пока еще детский лепет…

– Но у этого детского лепета уже есть человеческие жертвы.

– Да, мы как раз и попытались воспроизвести сцену бойни на царицынском рынке – историю, которая действительно произошла года полтора назад. Вообще лично мне кажется, что сегодня самая большая проблема России – это экология. Но если говорить о социальных аспектах, то это, конечно, терроризм, потому что сколько ты ни проверяй грузовички на улице, если хотят взорвать Госдуму, ее взорвут. Это не так сложно.

Ты не знаешь, где твой враг, ты его не видишь, и терроризм этим страшен. Но и национализм, ультранационалистический экстремизм – тоже очень опасная вещь. Потому что никакими телохранителями ты не защитишься от разъяренной толпы.

– Да уж, особенно если твой внешний вид не совпадает с чьими-то представлениями об эталоне.

– Конечно. Вот мой внешний вид с эталонным не совсем совпадает. При том что моя жена (Люба Толкалина – исполнительница главной женской роли в «Антикиллере-1 и 2». – Ред.) однажды в метро разговаривала со скинхедами, и оказалось, что половина из них – татары. Очень забавно. Так что разделительная линия проходит не совсем по расовому принципу. Это как-то иначе. И это опасно. Но, на мой взгляд, не нужно перегружать «Антикиллер- 2» какими-то социальными проблемами, потому что, конечно, это фильм действия. Это антитеррористический «психовик».

– Но боевик, каким бы он ни был, – это всегда развлечение?

– Это, конечно, развлечение, но немного жестковатое. Хотя слухи по поводу его чрезмерной кровожадности явно преувеличены.

– Вы всегда достаточно скромно говорите об успехе первого «Антикиллера». А ведь после «Сибирского цирюльника» Никиты Михалкова это самый кассовый кинопроект последнего времени.

– У первого «Антикиллера» была задача вложить деньги в кино и вернуть их. А то, что он заработал много, – это неправда. Кассовые сборы – еще не чистая прибыль. Там получилось честно вернуть и чуть-чуть заработать.

– Но все же сборы в один миллион триста тысяч долларов – это пусть и не прибыль, но невиданная сумма для российского фильма. Вы предвидели этот успех или для вас он стал неожиданностью? Все-таки во время производства фильма многие говорили, что Егор снимает «какую-то стрелялку».

– Это и есть «стрелялка». У каждой страны своя шкала – то, что в Америке делается за пятьдесят миллионов, в Южной Корее делается за три. Кстати, на опыт кинематографистов этой страны я во многом и ориентировался. В момент создания «Антикиллера» я кучу южнокорейских фильмов пересмотрел, даже названий уже не помню. Помню только «Шири» и «Спрятаться негде». Именно для воровства, если хотите, или копирования каких-то технологических вещей: как снимать сражение, в котором участвуют пятьсот человек, привлекая всего тридцать статистов. Хотя «Антикиллер-2» больше в смысле масштабов, но тем не менее уроки восточного кино и здесь пошли мне на пользу.

– Как увеличение масштабов повлияло на бюджет картины?

– Бюджет будет такой же, как и в первом фильме: примерно один миллион семьсот тысяч долларов.

– Мы знаем, что во второй картине Лис женится. Зачем понадобилось женить супергероя? Ведь, если вспомнить классику жанра, ни Рэмбо, ни Бэтмен, ни Джеймс Бонд не женаты?

– Ну, Брюс Уиллис женат… Очень хотелось во многих составляющих фильма – в эстетике съемок, света, декораций и в первую очередь в характере героя – уйти от первой части и сделать максимально отдельный фильм. Со времен «Антикиллера» в картине прошло десять лет. Мы попытались оторвать Лиса от событий первого фильма, максимально изменить его. Если в первом фильме он был такой герой викинго-самурайского толка, которому нечего терять, некуда идти, незачем жить, не за что бороться, то во второй картине жизнь его складывается вполне благополучно. Он приобрел супругу, оброс бытовым жирком. А ведь когда у человека появляется любимая женщина, степень его уязвимости повышается. И как раз во втором «Антикиллере» Лису есть что терять. А бегать уже не очень хочется. Потому что когда тебе сорок пять лет, прыгать с пистолетиками через заборы, лазить в грязные пруды или ездить на самосвалах с целью кого-нибудь задавить не очень-то хочется. Но приходится. Потом, в первом фильме девушку из турагентства, изнасилованную Амбалом, мы оставили в довольно грустном виде. Вот и сочетали ее законным браком с человеком, который отомстил ее обидчикам.

– Означает ли это, что боевик превращается в психологическую драму?

– Особой глубиной или психологизмом я никогда не страдал, к сожалению или к счастью. Психологической драмой «Антикиллер-2», на мой взгляд, не стал. В нем сорок минут действия. Сорок! В первом двадцать было. И история очень простая, бытовая: был ранен, женился. Вроде бы все хорошо, но начались неприятности. Стал их решать – чуть не погиб. Или погиб. Или не решил. Я не думаю, что в «Антикиллере-2» была необходимость увеличивать количество психологических изменений. Задачи такой не было.

– Самые успешные фильмы в нашем прокате последнего года – «Антикиллер», «Бумер», «В движении», «Даже не думай» – фильмы молодых. Вы можете засвидетельствовать, что в российском кино пошла новая волна?

– Мне кажется, что эта новая волна – явление не новое. Просто начала выздоравливать киноиндустрия. Вообще-то до полного здоровья еще далеко, и все картины этой нашей новой волны можно пересчитать по пальцам если не одной руки, то двух.

– Одним из постулатов «новой волны» во Франции было отрицание «папиного кино». Вы как к «папиному кино» относитесь – в прямом и переносном смысле?

– Я во многом воспитан на фильмах отца, равно как и на фильмах Никиты Михалкова. Равно как на фильмах Рязанова. Такие фильмы отца, как «Любовники Марии», «Поезд-беглец» и «Романс о влюбленных», до сих пор относятся к числу моих любимых фильмов. И не потому, что я там где-то рядом лук строгал или курить начинал где-то за забором, а потому что на определенный период это действительно было большим советским кино. Потом у отца был американский период, и я на нескольких фильмах у него поработал. Мое первое знакомство с кинотехнологиями произошло как раз там. Скажем, на «Тэнго и Кэш» я работал ассистентом режиссера. Мне даже Сильвестр Сталлоне ежедневник подарил.

То же самое касается Никиты. Я помню, когда писался «Сибирский цирюльник», а это очень давно было, я сидел в Никитином кабинете на Николиной горе и слушал долгие разговоры по этому поводу. Но время идет, какие-то фильмы последнего периода, даже фильмы моего отца и Никиты, не говорю уже о других режиссерах, мне уже не так близки, как ранние. А что касается заметных представителей нового поколения, то оно просто более внимательно следит за тенденциями мирового кинематографа.

– То есть оно вписано в контекст…

– Да, и, мало того, все это новое поколение в основном пришло не из ВГИКа, а из рекламы. И это важный фактор. Реклама – удивительная школа, школа качества подачи материала в первую очередь. И на самом деле эта новая волна отличается не глубиной своих кинематографических исканий, а просто элементарным физическим качеством производства. Тот же фильм «В движении» Филиппа Янковского, или «Одиночество крови» Ромы Прыгунова. Можно по-разному к ним относиться, но это – качественная форма.

– В первом «Антикиллере» у вас был французский монтажер. Во втором, насколько нам известно, тоже предполагалось международное участие.

– Нет, никакого международного участия здесь нет. Это связано с определенными причинами. Во-первых, по условиям нашего договора с прокатной компанией «Централ Партнершип» мы должны были картину сделать очень быстро. У нас должны были сниматься два американских актера – Майкл Мэдсен и Дэннис Хоппер. Они были согласны, но с первого июня, а мы должны были закончить съемки пятнадцатого августа. Сейчас я думаю, что это и хорошо, что не получилось с ними работать. Картина была очень тяжелой, а условием их участия была версия на английском языке. То есть снимать надо было бы в два раза больше. Если бы это произошло, я бы с вами не сидел, а лежал бы в больнице.

Французы же – они работают хорошо, но медленно. У них фильмы новой волны длятся по три часа, мы бы не успели. Я очень хотел бы работать с теми ребятами, с которыми мы работали на первом фильме. Кстати, монтажер Бенедикт Брюне – это женщина, я был очень удивлен, когда ее встретил: у нее трое детей, а она любит монтировать кровавые драки. В общем, надеюсь, буду работать с французами на следующем проекте.

– На «Антикиллере-3»?

– Я пока затрудняюсь сказать про «Антикиллер-3», поскольку пока никаких конкретных шагов по этому поводу не было. Для меня лично следующей картиной будет фильм по ранней русской классике, первые революционные годы. Я по условиям контракта пока не могу об этом говорить подробно.

Егор КОНЧАЛОВСКИЙ родился 15 января 1966 года в Москве в семье режиссера Андрея Михалкова-Кончаловского и актрисы Натальи Аринбасаровой. В 1990 году окончил международную школу St. Clares в Оксфорде, в 1991-м – Кенсингтонский бизнес-колледж. Магистр истории искусств Кембриджского университета. Режиссер более 120 рекламных роликов, сделанных по заказам таких брендов, как Baskin Robbins, Mars, Dove, Indesit, Sony Walkam и др. В 1999 году дебютировал в игровом кино с фильмом «Затворник». В 2002-м вышла его вторая картина – «Антикиллер». Егор Кончаловский – совладелец студии PS TVC.