В Ниццу с рыжиками

Любая культура может осознать саму себя, только поглядевшись в зеркало другой культуры. И любые фестивали, гастроли, культурные обмены – в сущности, являются площадками не столько и не только знакомства с новым, но и открытия самих себя. Восьмидесятилетние бабушки из деревни Кукушка впервые входили в «заграничное пространство». Осваивались с сантехникой (в селе Кукушка до сих пор стирают в реке Сепульке, а удобства – во дворе), пытались креститься на роскошный купол модернового отеля «Негреско». Для воссоздания подлинности антуража деревенских посиделок кукушанки привезли с собой бруснику и рыжики собственного засола. В поисках для сей экзотики французского эквивалента, переводчица сообщила, что «бабушки приехали со своими шампиньонами». Ансамбль «Кукушка», как и архангельский Северный русский народный хор, показывал французам фольклорную Россию расписных самоваров, матрешек, цветастых платков.

А джазовое «ТриО» Сергея Летова, выступающее с уникальной певицей Саинхо Намчылак, представляло другой полюс – рафинированного «этно-джаза». Живущая последние несколько десятков лет в Европе, Саинхо объясняет, что «когда выступаешь на фестивалях, очень помогает, если используешь какие-то простые мелодии тувинских народных песен – публика очень хорошо на них реагирует. И уже потом контрабандой протаскиваешь какие-то фри-джазовые вставки. А вообще, я думаю, на мои концерты приходит публика не случайная, а только та, которая имеет четкие концепции отношения к жизни. И в этом смысле и в России, и в Ницце моя публика не слишком отличается друг от друга».

В отличие от всемирного языка музыки театр плотно завязан на слове. И перевести словесную ткань спектаклей Юрия Погребничко (московский театр «Около») было весьма непросто. А тягучая вязь гениального текста Платонова и вовсе переводу не поддавалась. Бегущая над головами актеров строка скорее давала дайджест произносимому тексту, чем его полноценный словесный эквивалент. Но это и понятно. Платоновская проза, как пушкинский стих, требует конгениальности от переводчика. Как, скажем, найти аналог выражению «была дочь и вся сошла на дерьмо»? Кроме маловыразительного «мерде» ничего и не подберешь. Да и сам нынешний вариант платоновского спектакля, поставленный Василием Сениным с выпускниками санкт-петербургского театрального института, казался неудачным «переводом» его собственной изящной дипломной работы, сделанной в ГИТИСе с Ириной Пеговой и Евгением Цыгановым.

Безусловным топом фестивальной программы, понятным любым зрителям от Тамбова до Лазурного берега, от Аляски до Сингапура, стал «Кракатук» в постановке Андрея Могучего. Сильно переработанный и дополненный спектакль двухлетней давности обрел легкое дыхание. Европейского качества свет, отлаженная работа техперсонала позволило ввести новые трюки и спецэффекты и обновить уже бывшие. Отставив сказку Гофмана «Щелкунчик» куда-то в сторону, новая версия сделала решительный шаг от театра к цирковому шоу. Страшноватые персонажи, придуманные Александром Шишкиным явно по мотивам Брейгеля и комиксов-ужастиков, заполонили сцену. Они летали на трапециях, скакали на батуте, взбегали по проходам в зрительный зал. Чего стоил один человек-телевизор (персонаж с телеэкраном-четырехгранником на голове). Одной из самых эффектных стала сцена драки мышей и кукол. Мыши в облике крылатых десантников пикировали прямо из-под купола цирка. Один из десантников унес собою в небеса зрительницу, потом вернув ее, ослабевшую от полета, на место. В час барабанной дроби погас свет, и оказалось, что снаряжение десантников светится в темноте. И крылатые силуэты вампиров легкими призрачными тенями нависают над залом. В отличие от абонементной публики драматического театра (а в Ницце очень распространена система годовых абонементов, как у нас в консерватории), зритель трехтысячного зала «Кракатука» был куда демократичнее по составу и естественнее по реакциям. Лично меня порадовала десятилетняя девочка, которая от восторга вместо аплодисментов хлопала себя по щекам. В финале зрителей приглашают на арену, залитую специальной «снежной» пастой, что многие с удовольствием и риском для обуви и одежды делают.

Когда-то давно французский язык был бытовым разговорным языком образованного российского общества, а Ницца – любимым «русским» курортом. Последние годы Лазурный берег становится не только форпостом русского туризма, но и плацдармом для культурного российского десанта.