Как живется внутри головы

- Павел, почему «голова», понятно. Но почему «бомжа»? Да, изнутри ваш домик с развешанными пожитками и походной посудой наталкивает на такие ассоциации. Но все-таки выносить это слово в название проекта – это не позерство?

- Да, со стороны это может выглядеть, как показуха. Но это народное название, его мои друзья придумали. Мой первый домик был размером с палатку. Придумано все было для удобства: захотелось мне как-то раз на пленере пожить на море прямо на пляже, но чтобы была защита какая-то – от солнца, от дождя, ну и от людей какая-то минимальная закрытость. Хотелось поэкспериментировать, то есть, не как обычно, – ты в палатке, а холсты на улице мокнут – а собрать их в конструкцию. И вот я ходил вокруг этого домика из холстов, который стоял на краю моря, и расписывал его – утром один холст, потому что Солнце чуть ниже и желтее светит, к полудню в другом месте. В итоге, стоит маленькое укрытие из щитов, а внутри живет человек, который постоянно в краске… ну это же и есть дом бомжа. Я и сам не знал, что это разрастется потом до таких масштабов. «Голова» – пока самый большой из домиков, в которых я жил до сих пор. А название концепции так и осталось.

- Да, почитав информацию о Вас в Интернете, может остаться ощущение, что последние лет пять Вы только в разных домиках из холстов и живете. У вас вообще свой дом-то есть? Так и подмывает спросить о прописке.

- Да нет, я в квартире живу и работаю – в подмосковном Жуковском. А словосочетание «без определенного места жительства» еще и очень хорошо подчеркивает, что эти мои домики бомжа постоянно возникают в разных местах. Этот дом существует временно, пока там внутри живет человек. А потом этот дом разбирается, и все – его больше нет. Потом появляется новый – в другом месте. Бомж в данном случае – это про временность, про отсутствие определенности.

- Значит, это не идея, придуманная специально для «Архстояния-2016»? Но все-таки с темой «Убежище» она совпадает идеально, согласитесь. Как Вам тут живется в Вашем убежище? Как Вы вообще месяц держитесь без душа и электричества? Да и крыша из холстов ведь явно протекает?

- Душ есть недалеко в кемпинге для посетителей фестиваля, воду я беру в колодце в домике для персонала, там же заряжаю мобильный телефон, готовлю на горелке с газовыми баллончиками. Дожди не пугают – краски масляные, масло отталкивает воду. На третьем этаже у меня палатка, под ней все остается сухим, под подиумом, на котором стоит голова, тоже много мест, где не заливает. Чем-то это похоже на муравьев, они муравейники так же строят. И вообще у меня в этом домике уютнее, чем во всех прежних проектах, – кухня, стол, какой-то буфет организовался.

Работается здесь чудесно – это самое лучшее место для плэнера, я об этом мечтал с 2010 года, когда впервые побывал в Никола-Ленивце еще в качестве зрителя.

- Кстати, о зрителях, их ведь здесь много, не отвлекают от работы?

- Да не так уж их тут и много, как я опасался. Один из моих прошлых домиков вызывал ажиотаж – он был на дереве, и всем хотелось посмотреть его изнутри. А здесь спокойнее все. Придут люди, постоят, посмотрят, не все даже спрашивают, что там – в голове.

- Но своего зрителя вы здесь увидели?

- Я своего зрителя услышал. Я же, когда не работаю, почти всегда внутри сижу: читаю, готовлю. И постоянно слышу, как зрители объект обсуждают, слышу и восторги и критику. Не все же кричат «Есть кто внутри?». А я не могу каждый раз говорить «Я внутри, я вас слышу», а то пару раз сильно людей напугал.

А бывает и наоборот, люди бегут посмотреть внутрь, а тут человек живет. Это ведь единственный, так сказать, обитаемый арт-объект, а большинство других на «Архстоянии» подталкивают зрителей забраться внутрь и посмотреть на них и с этой точки зрения тоже.

- И как живется внутри головы? Есть ли какие-то неожиданные ощущения? Любители эзотерики утверждают, например, что в пирамиде молоко дольше хранится, не скисая? Может быть, голова навевает какие-то особые мысли?

- Да ничего необычного, так же, как и жить в яйце, и в летающей тарелке, и в танке – у меня был такой проект ко дню Победы. К тому же, я изнутри эту форму практически не ощущаю.

- А кстати, почему голова?

- Да это я просто как-то листал свои альбомы с первого курса института. Это же учебное пособие – ее все студенты рисуют. Вот мне подумалось, а хорошо бы было в ней пожить. Прошло несколько лет, идея воплотилась. Сейчас я, например, ношусь с идеей стегозавра – это ящер с большими треугольниками на спине. "Крышеящер", в переводе с латинского. Мне уже мой друг модель рассчитал, вот думаю, где денег взять на этот новый проект, и самому интересно, когда и где он состоится.

- То есть, никакой мистики? И по ночам голова не оживает и не диктует Вам мысли и не ведет с Вами разговоров.

- Мистики нет, абсурд иногда случается. Это мой первый домик с замком, как-то раз потерял ключ, пришлось со стремянки залезать внутрь через ухо. Мне, кажется, это интересно смотрелось со стороны.

Еще был случай, мы сидели внутри и беседовали с парнем из местных деревенских, и он мне начал рассказывать про свою жизнь, чем-то удивительно похожую на мою судьбу. И вот я его уже почти не слышу, и у меня возникает такое четкое ощущение раздвоения личности. Я прямо вижу кадр: камера берет крупный план головы человека, а у него там внутри два таких же человека сидят и о чем-то рассуждают, что-то рассказывают друг другу о своей жизни. В общем, такой театр абсурда…

А вообще, я думал до начала проекта: русское поле, голова из земли – сама собой напрашивается аналогия с «Русланом и Людмилой»… ни один из зрителей не спросил.

- Понятно, среди объектов современного искусства пушкинских аллюзий ни у кого не возникает. Как Вам самому понравилось в культурном авангарде?

- Это на меня очень сильно повлияло. Мыслей огромное количество. Захотелось больше почитать о современном искусстве, вернусь домой – буду слушать лекции на эту тему.

Понимаете, вот прямо здесь Николай Полисский делал что-то огромное, с ним работали большие художники, и я смог поработать с ними на одной площадке, и лучше понять их. Я же здесь рисую только с натуры – то есть, я сажусь у каждого арт-объекта и по несколько часов на него смотрю, и к каждому возвращаюсь по несколько раз в месяц. Конечно, появляется глубина их понимания, недоступная в режиме зрителя парка – когда день-два по нему погулял и быстро все обошел.

- Любимые объекты и места на «Архстоянии» у Вас есть?

- Ну, тут ничего неожиданного – это ротонда, центр и символ парка. Вы и картин ее на моих холстах на голове найдете больше всего. Я с ротондой даже творческий диалог веду. Она из дверей состоит, открываешь каждую – и понимаешь, куда она направляет, и к какому объекту тебя приведет эта дорога. А у меня, получается, эти объекты прямо, в лоб, показаны, то есть, у меня как бы те же двери, только на холстах.

- Вот только ротонда простояла десять лет, и еще не меньше, надеюсь, простоит. А «Голове бомжа» осталось жить неделю – до конца августа. Дальше с ней что будет?

- То же, что и с другими проектами. Это же коллекция этюдов – результат полуторамесячного пленера. Дома отберу лучшие работы, завершу их, и они пойдут на выставку. Обычно после каждого проекта я выставляюсь в Коломне, где состою в Союзе художников. Из «Головы» будет выставка в сентябре - в московской "Арт-галерее Солнцево".

- Не грустно, что такой уникальный период работы заканчивается?

- У меня сейчас заканчиваются еда и деньги. Поэтому мне не грустно, а напротив, хочется поскорее оказаться в месте, где можно нормально сходить в магазин и в гости.

- Вот и говорите после этого, что Вы не бомж. Кстати, по-вашему, художник должен скорее быть богат как Глазунов или Шилов, или нищ как Ван-Гог?

- Я не считаю, что художник должен быть богатым или бедным – он может находиться в любом социальном положении и обладать самым разным художественным образованием. Если говорить о себе, то я просто делаю то, на что у меня хватает средств. Будут у меня миллионы – я не знаю, что я будут делать.

- Но миссия-то у художника должна быть?

- Я думаю, художник имеет право не знать своей миссии. Он может просто делать то, что он делает, потому что не может иначе, и не особо задумываться, откуда у него эта потребность и желание. Главное, чтобы он плохого ничего не делал – нравственно, по-человечески.