Песня земли

Тайваньская труппа не в первый раз знакомит со своим вариантом синтеза западного современного танца и восточных телесных практик. Спектакль «Рис» – цепь эпизодов, в которых цикл выращивания злака оборачивается космической стороной, грандиозная и человечная, обращенная к каждому мистерия природного круговорота на фоне красочных видео-картинок. Ярко-зеленые побеги, погруженные в обильную воду, колышутся на ветру. Рыжие созревшие колосья склоняются к земле. После сбора урожая сухие побеги сгорают в очистительном огне, чтоб дать место новым посевам. Эпизоды спектакля (их названия – «земля», «ветер», «опыление», «солнечный свет», «зерна», «огонь» и «вода») – попытка передать энергию, текущую сквозь мир и человеческое тело. Дисциплинированная труппа полностью сосредоточена на танце, погружаясь в него, как в медитацию. Плодородие постигалось через чувственный дуэт: пара сливалась в сложных гимнастических объятиях. «Некрасивые» и прекрасные своей характерностью позы притопывающих женщин, присевших на широко расставленных ногах, оборачивались «песней Земли», как написала о «Рисе» английская газета «Гардиан». Воинственные мужчины сражаются бамбуковыми палками, но хореограф Лин Хвай-Мин не упивается лишь восточной спецификой. Звуки дождя, грохот барабанов и протяжные народные песни продолжаются мелодией из оперы Беллини и фрагментами из Малера и Рихарда Штрауса.

Приезд Сильви Гиллем ожидался с душевным трепетом: 50-летняя прима, чья жизнь в профессии исчисляет четыре десятка лет, объявила, что нынешний гастрольный тур – точка в ее карьере. Это не шутка – присутствовать при последних танцах балетного гения (что Гиллем – гений уровня Михаила Барышникова, было понятно давно). Когда эта женщина выходит на сцену, расхожая фраза «тело не может лгать» становится откровением. Как и ее правдивость: «Я наслаждалась каждым мгновением прошедших 39 лет и сегодня испытываю те же чувства. Зачем же тогда останавливаться? Очень просто: потому, что я хочу закончить выступать, пока я еще могу делать то, что делаю, с гордостью и страстью».

С великой классической балериной, давно променявшей классику на современный танец, считают за честь сотрудничать самые заметные хореографы наших дней. Из четырех коротких балетов (или больших номеров?), показанных в программе, гостья участвовала в трех. Лишь «Дуэт» Уильяма Форсайта станцевали два виртуозных парня. Бригель Гьока и Райни Уоттс, выворачивая так и сяк спины, локти и ноги, вели такой пластически насыщенный диалог, были так в нем красноречивы, что никто не назвал бы «Дуэт» номером, вставленным для отдыха балерины. Зеркальным ответом этому стал женский дуэт «Здесь и потом», сделанный Расселом Малифантом: Гиллем и девочка из театра «Ла Скала» во взаимодействии с «немузыкой» Энди Коутона и с нефизически-чувственным, а скорей сюжетно-абстрактным (темы двойника, тени или альтер-эго) переживанием физического контакта.

Но до этого Гиллем открыла вечер Techne – постановкой Акрам-Хана на тему, как он говорит, взаимодействия компьютера и поглощенного им человека. Компьютер (или всемирная Сеть?) символически выглядел как серебристое ветвистое дерево, к которому ластилось некое цепкое и гибкое существо. Гиллем, как бриллиант, сверкая пластикой от ступней с филигранно выточенным подъемом до танцующих пальцев рук, под живую скрипку и живой тамтам ползала на корточках, выпячивая острые коленки, сжималась в клубок и распрямлялась стрелой. И делала это так, что никому не было дела до компьютерных идей, зато название балета («техне» по-гречески – «мастерство» и «умение») засверкало правдой воплощения.

Финальное соло, лирическую клоунаду, сделанную для Гиллем Матсом Эком, под подходящим прощальному туру названием Bye, Сильви уже привозила в Москву. Ее «квартет с зеркалом, зазеркальем и музыкой Бетховена» тогда, как и теперь, пронзил точностью интонаций: жизнь как вечное прощание и вечная встреча с неизвестным завтра. Это был Чаплин в юбке. Но прощание тогда откладывалось, а будущее только подразумевалось. Теперь «завтра» наступает реально, хотя выразительность этого тела все еще неимоверна, а прыжок по-прежнему легок. И мировой балет без Гиллем так трудно представить…