Тело в откровении

Имя этой рыжеволосой женщины на афише вызывает сладкую дрожь предвкушения у всех, кто интересуется балетом. Гиллем танцует уже много лет, но в детстве она занималась спортом, а о балете и не помышляла. И кто знает, как сложилась бы судьба юной гимнастки, если б не внезапное увлечение танцем. Так теперь и пишут во всех справочных изданиях: педагоги школы при Парижской опере увидели «экстраординарные физические возможности» девочки.

Уже в 19 лет молодая танцовщица Оперы стала прима-балериной этого прославленного театра, причем звание присвоил лично Рудольф Нуреев, возглавлявший тогда балет в Париже. И было за что: такого исполнения «Лебединого озера» в этом городе, избалованном прекрасными танцовщиками, не видели, может быть, никогда. В 1986 году Нуреев сочинил для Гиллем танцы в спектакле «Золушка», где ее героиня жила в Голливуде. Войдя в какой-то момент в конфликт с руководством театра (ее не отпускали на личные гастроли), Гиллем в апогее славы перебралась в Королевский балет Великобритании, и балетоманы отовсюду стали ездить в Лондон, чтобы увидеть это невероятно работающее тело, уникально приспособленное к танцу и обточенное до блеска французской балетной традицией. Сама Гиллем скромно относит свои дарования к хорошей наследственности. В московском интервью она так и сказала: «Мне дали очень хороший грузовичок, который меня вез по прекрасным дорогам».

С годами у примы остыл интерес к классике, хотя она покорила ею мир, выступая везде – от Лиссабона до Нью-Йорка и Сиднея. Настал черед современного танца – и снова невероятный успех. В нее творчески влюбляются самые лучшие европейские хореографы. Морис Бежар подарил Гиллем свое знаменитое «Болеро» и под ее дарование сделал балет «Сисси» – об эксцентричной австрийской императрице XIX века. Уильям Форсайт специально поставил балеты France Dans и In the Middle Somewhat Elevated. Джон Ноймайер из Гамбурга создал соло в балете Magnificat, Матс Эк сочинил балерине два фильма-балета – «Мокрая женщина» и «Дым». Увы, все это, как и большинство выступлений балерины в классике (лишь раз танцевала в Петербурге), прошло мимо России. К счастью, на сегодняшний день Гиллем продолжает делать разнообразные личные проекты, один интереснее другого, и уже в третий раз за последние годы приезжает с ними в Москву.

Программа «За 6000 миль» поименована по расстоянию, отделяющему Лондон от Токио. У Гиллем особо нежное отношение к Японии. И когда, находясь в Англии, она услышала грустную новость о землетрясении на Дальнем Востоке, название нового спектакля возникло само собой. Первый балет программы («27`52``»), поставленный в 2002 году, Гиллем не танцевала. Композицию, озаглавленную минутами и секундами, исполняли Аурелия Кайла и Лукаш Тимулак, специалисты по творчеству автора балета – Иржи Килиана. Одетые в майки и джинсы, они двигались в лучах слепящих прожекторов, демонстрируя столь же слепящий танец: иногда эта пластическая речь под современную колючую музыку напоминала любовный бред, а иногда – скандал.

Два других балета отличались друг от друга, как ночь и день. Уильям Форсайт сделал для Гиллем балет Rearray на музыку Дэвида Морроу, и балерина идеально оправдала название (что-то вроде «вновь рожденной структуры»). Ее «антиклассичекие» угловатые ракурсы чаровали не меньше, чем красивейший подъем выгнутой стопы или протяжные арабески. Умение структурно мыслить – и чувствовать – телом сделало Гиллем незаменимой для форсайтовских абстрактных измерений, проникнутых светом чистого разума. Тем более что премьер Парижской оперы Николя ле Риш ей в этом всемерно помогал, а частые эффектные затемнения превращали танец в пространственную головоломку.

Хореограф Матс Эк, наоборот, поставил очень эмоциональный, хотя и без всяких сантиментов, балет Bye на музыку Бетховена. «Прощай» – это прощание с детством, прощание с определенным периодом карьеры, прощание с той женщиной, которой я была раньше и которой больше не являюсь», – говорит Гиллем. Ее героиня словно переворачивает страницы своей жизни. Сначала она смотрит на нас из зеркала, потом материализуется в облике «гадкого утенка»: кто признает в этом плохо одетом и как будто нескладном существе прекрасного лебедя? Но вот сброшены ботинки и носки, слетает с плеч простецкая кофточка, нелепость сменяется вдохновением, и женщина, изменившись, двигается так, что публика цепенеет. И финальный уход в зеркало, где ее ждут изображения людей и зверей, не означает печального конца. Это просто новый этап жизни. Гиллем легко добивается невозможного: ее танец становится волшебным уходом от обыденности, и в то же время он необходимо актуален. Московские зрители, устроившие балерине овацию, легко могли бы подписаться под словами одного из европейских рецензентов: «Мир трепетал у ее прекрасных ног».