Одиночество клоуна

Персонаж Бонавентюра Гакона доверительно сообщает: «Я – очень злой!» Рыжие волосы-пакля, торчащие во все стороны, рыжая борода, красный нос-картошка, белые круги вокруг глаз… Да это же старый знакомец Рыжий клоун-злюка, тот самый, который устраивает на арене всевозможные каверзы. Лупит людей дубинками, обливает водой, посыпает мукой. Портит и ломает любой реквизит. Подставляет всем проходящим мимо подножки. А когда его проделки разоблачены, улетает куда-нибудь в небеса на первом попавшемся тросе. Или прыгает на батуте от преследователей, пока те окончательно не выдохнутся от головокружительной погони.

Однако, вглядываясь во всклокоченную фигуру на сцене, начинаешь отмечать, что грязноватая рваная одежка рыжебородого мало походит на привычные цирковые красочные лохмотья. Скорее уж на одеяния какого-нибудь нашего бомжа или его французского братца-клошара: что-то грязное, драное, многослойное, явно с чужого плеча и явно давно не стиранное. Да и монолог странной персоны совсем не похож на привычную цирковую репризу. Что-то о пещере, где он живет. О месте, где он сидит в засаде, подстерегая ничего не подозревающих маленьких девочек. Выскакивая из засады, он хватает девочку за косички, потом бьет башкой о камни и тащит в свою пещеру – готовить из нее ужин. Кровожадная история рассказана с мечтательными интонациями – так Серый Волк мог бы рассказывать, как он слопал Красную Шапочку.

Актер и автор постановки Бонавентюр Гакон, впрочем, называет другой прототип своего персонажа – героя фильма Жана Ренуара «Будю, спасенный из воды» (в заглавной роли Мишель Симон). Только у Гакона Будю покинул общество, прекратил адюльтерные похождения, живет отшельником.

Словосочетание «одинокий клоун» звучит оксюмороном. Клоуну просто необходимы партнеры, с которыми он устраивает свои шутки. Но Гакон-Будю тотально и жалобно одинок. Его единственная компания – стол, стул, скрипка, вилка, нож, бокал, роликовые коньки и сковородка. Все вещи не признают хозяина, устраивая ему пакости исподтишка. Стул не желает слушаться. Из скрипки вместо мелодии извлекается скрежет. Сковородка ухитряется заехать в ухо хозяину, пока он объясняет, как привязываешься к своей сковородочке и как невыносимо грустно переживать момент, когда любимая сковородка приходит в негодность и ее приходится выкидывать. Нож не желает слушаться хозяина. В стеклянный бокал нечего наливать. И в результате Будю кусает стенки и жует стекло на ужин.

За отсутствием других объектов кровожадных клоунских шуток, Будю ставит эксперименты на себе. Гэги Бонавентюра Гакона (работавшего ангелом-акробатом на батуте во французском «Сирк Плюм») сделаны технически безукоризненно. А соединение цирковой грации и натуралистической достоверности создает особую ауру персонажа, балансирующего на грани цирка и театра. В одной из лучших сцен спектакля Будю прикрепляет к ногам роликовые коньки с помощью скотча. Увлекшись, он скрепляет скотчем ноги друг с другом. Отчаянные пируэты на роликах, заканчивающиеся непременными падениями, – из клоунского циркового арсенала. А вот гримаса боли на лице и недоуменная интонация Будю: «Кровь идет. Настоящая», – уже совсем из другого вида искусств.

Одинокий бомжеватый отшельник Будю в исполнении Бонавентюра Гакона становится задиристым братом несчастного старика Крэппа, подводившего по воле Беккета неутешительные итоги прожитой жизни. И к финалу выяснялось, что одиночество клоуна – одна из самых грустных повестей на свете.