Воспитание чувств

«Мой сын станет французским посланником, кавалером ордена Почетного легиона, великим актером драмы, Ибсеном, Габриеле Д’Аннунцио. Он будет одеваться по-лондонски!» Какая мать не фантазировала своему сыну блистательную судьбу? Особенно когда ты мать-одиночка и упорно борешься за элементарную возможность выжить среди рушащихся империй… Парадокс в том, что в случае с Романом Кацевым, все сбылось. И бедняк из Вильно стал знаменитым летчиком, консулом Франции, писателем, чьи книги переведены на сотни языков мира…

«И, да, я одеваюсь в Лондоне, хотя терпеть не могу английского покроя, но что мне остается», – пожимает плечами Роман (Андрей Заводюк).

«Обещание на рассвете» Ромена Гари иногда определяют, как «материнскую автобиографию», поскольку именно мать героя тут оказывается главным действующим лицом, определяющим ход сюжета, и с ее смертью заканчивается повествование, да и энергия жизненного сопротивления в герое-авторе, который остается лежать на пляже в Биг-Суре и размышлять о порванной пуповине. Есть в «Обещании на рассвете» и признаки сказки, где сбываются самые невероятные предсказания, и, наконец, романа воспитательного.

Постановка в Театре Пушкина ближе всего по жанру именно к последнему. История «воспитания чувств» здесь прочерчена убедительно, последовательно и жестко.

Эпизоды спектакля вполне можно поделить на «уроки», которые мать дает своему единственному сыну. Урок самопожертвования: едва сводя концы с концами, мать, тем не менее, каждый вечер ставит перед сыном отбивную. Сама уверяет, что мяса не ест вообще, и только случайно сын натыкается на кухне на маму, жадно доедающую кусочки его обеда… Уроки галантности: мать учит своего сына-подростка, что мужчина никогда не должен брать у женщины деньги, только книги, допустим, портсигар и даже роллс-ройс, но не деньги!!! Наконец, уроки мужества. Узнав, что сын, услышав насмешки в ее адрес, не кинулся немедленно на обидчиков, эта обожающая своего ребенка мама произносит: «В следующий раз, когда это случится, когда при тебе будут оскорблять твою мать, в следующий раз я хочу, чтобы тебя принесли домой на носилках. Ты понимаешь? Я хочу, чтобы тебя принесли домой в крови, ты слышишь меня? Даже если у тебя не останется ни одной целой кости, ты меня слышишь? Запомни, что я сказала. С этого дня ты будешь защищать меня. Мне все равно, что они с тобой сделают. Самое страшное – другое. Ты умрешь, если будет надо».

Выросший седой мальчик Роман (Андрей Заводюк) вспоминает эти уроки со смешанным чувством восторга и ужаса. Уроки, которые определили жизнь, судьбу и одиночество. Герой-рассказчик, он участвует в действии и наблюдает его со стороны. Видит себя среди одноклассников в Вильно, потешающихся над его рассказами о Франции, свою первую любовь, ради которой он глотал червей и подошвы от ботинок… Видит свою мать взглядом стороннего наблюдателя – эксцентричную, иногда истеричную, поглощенную своей мечтой о великом будущем сына. Он видит ее же внутренним зрением любви: одновременно отчаянную и легкую, авантюрную и ригористичную, безмерно талантливую в главном деле своей жизни – в любви к сыну.

Александра Урсуляк балансирует на грани утрированной еврейской мамочки, которая всегда точно знает: хочется ее сыну кушать или он замерз, – и той суровой и нежной матери, чья любовь больше и дольше, чем жизнь. Актриса меняет каблуки и платья; все тяжелее становится походка, глаза исчезают под очками, а в темных волосах появляется седина. И она снова призывает сына проявить героизм: купить билет, взять пистолет, поехать и убить Гитлера. И такова убежденность мамы и такова степень любви сына, что он соглашается на ее план, как всегда соглашался на все ее планы. И тут первый раз разжимается пружина, и мама просит сына остаться («деньги за неиспользованный билет они вернут»)…

Минимум реквизита: патефон, лампа под расшитым бисером абажуром, шляпки по моде 1930-х годов, сценки, напоминающие о немом кино. Евгений Писарев строит спектакль на редкость лаконичный, где авторский текст становится главной художественной составляющей.

Этот спектакль трудно описывать и очень легко смотреть. В атмосфере удушливой ненависти, медленно и последовательно отравляющей нашу действительность, поставить спектакль о любви матери и сына кажется вызовом или безумием. Но, похоже, именно этого опыта чужой любви нам давно не хватало. В зале плачут бородатые мужчины и задирают подбородок женщины, уже не первой молодости с тяжелыми натруженными руками.

А герой вдруг опустевшим голосом расскажет о том, как, вернувшись в Ниццу после войны, узнал, что матери нет уже три года. И все 200 полученных им на фронте писем были написаны в последние недели перед смертью – «она знала, что без ее поддержки я не справлюсь»…