Posted 24 февраля 2005,, 21:00
Published 24 февраля 2005,, 21:00
Modified 8 марта, 09:35
Updated 8 марта, 09:35
Штампованный патриотизм
С недавнего времени «патриотизм» для художников стал той демаркационной линией, по которой проходит различие между махровыми реалистами и авангардистами (читай – «современными художниками»). Сегодня сложился стереотип: если художник патриот, значит он православный христианин, добрый прихожанин храма, любитель среднерусских пейзажей, поклонник былинной старины и подражатель стилю передвижников. Именно таковы ученики Ильи Глазунова, и самый последовательный среди них – Павел Рыженко, чья выставка «Любимая Россия» только что открылась в Малом Манеже.
Рыженко никогда не возьмут на выставку в галерею современного искусства и не назовут актуальным художником (Боже упаси). Потому что актуальный художник должен быть ироничен в отношении всего народного, саркастичен в отношении власти и критичен к самому понятию «патриот». Именно такая компания собралась на выставке «Россия-2», устроенной в рамках Биеннале современного искусства. Тем не менее два лагеря – патриотов и космополитов – в плане искусства совершенно схожи: оба работают на основе банальных штампов.
Картины Павла Рыженко огромны. Там, что ни типаж, то напыщенная пародия. Вот двухметровое полотно «Дворник» – старорежимный отставной солдат подметает барский парк, где еще остался стол, накрытый фамильным сервизом, а под столом притаилась хозяйская болонка. Отчего вдруг эта жанровая сценка обрамлена в мощную золотую раму, наверху которой сидит огромный двуглавый орел? Оказывается, читаем аннотацию, «дворник через несколько минут будет убит взбесившимися красноармейцами». Перед нами особый тип русского мученика – смиренный солдат. Именно таким показан у художника и Малюта Скуратов (а нам-то в школах десятилетиями втемяшивали, что соратник Ивана
Грозного был самым что ни на есть извергом). Судя по картинам, Рыженко любит солдат-монахов. На своей выставке он представил легендарного богатыря Куликовской битвы Пересвета сразу в двух вариантах: молящимся перед сражением и бесстрашно скачущим на схватку с басурманами. Этот иконный старец (вновь читаем аннотацию) «виден на фоне пестрых рядов вооруженного до зубов сброда, он скачет навстречу нам, вдохновляя ряды соотечественников и нас с вами на победу».
Казалось бы, совершенно другие дела творятся на третьем этаже ЦДХ в экспозиции «Россия-2». Первое, что встречает посетителя, – скульптурная композиция Василия Цаголова: трое бойцов мочатся на скорчившегося и униженного человека. Далее висит реальное чучело орла, которое пародирует великодержавность. Наконец, апофеозом иронии становится карнавал, устроенный группой «Синие носы»: художники надевают маски с лицом Путина и разыгрывают сценки из арсенала «ОСП-студии».
В принципе и Рыженко, и художники «России-2» создают свои родины: одни уходят в красивую старину и былинную Русь, другие – в вымышленную страну (без реального народа, настоящих чиновников, солдат и так далее). Две выставки ярче всего показывают, как обесцветился и девальвировался патриотизм в своем прежнем – советском – идеальном значении. Он опирается на штампы либо былинные, либо медийные. «Патриоту» не нравится настоящее, и он хочет его изменить: повернуть время вспять или, наоборот, ускорить его. «Русский патриот» – реалист только в том, что услаждает его глаз (царские кельи и былинные рыцари), он ездит на джипе и воспевает тихих странников с котомками. Оборотная сторона патриота – антипатриот. Он сидит перед экраном телевизора и пародирует новостные выпуски.
Чтобы перевести весь этот патриотичный бред на уровень сегодняшнего человека, чтобы передать свой опыт как опыт страны, свое место как место настоящего патриота и свое личное время как время всеобщее – на такое отваживается не всякий. Ведь какому художнику теперь хочется чувствовать ответственность за происходящее вокруг? Реальная же Россия, с ее живыми людьми, настоящими проблемами и радостями, судя по всему, не дает ему никакого вдохновения.