Время собирать кадры

История русского видеоарта, по мнению главного летописца этого вида искусства, почти обрусевшего итальянца Антонио Джеуза, имеет четкий рубеж. Начало начал случилось в 1985 году в квартире художника Андрея Монастырского, который сел перед камерой, обнажившись до пояса, и, зажав между ног лампу, произнес монолог, посвященный лампе, где, помимо всего прочего, говорилось, как же тяжело ему сидеть перед записывающим механизмом. «Разговор с лампой» (или перформанс «Я слышу звуки») оказался предтечей драматического общения наших артистов с видеоартом. В те времена (опять же по исследованиям Антонио) видеокамеры приравнивались к стратегическим средствам и в свободную продажу не поступали. Однако с помощью зарубежных коллег на рубеже 1980–90-х актуальные художники записывают свои перформансы на пленку. Вслед за этим подтянулось и поколение перестроечных мастеров, которые пробивали себе путь к прекрасному как через скандал, так и через новые технические средства.

До сих пор все выставки, посвященные видеоискусству, строились по простому принципу презентации: «Видеоарт имеет место быть, и вот вам его примеры». Двадцатка фильмов за двадцать лет на одной видеокассете. Сам факт, что художники создают фильмы-зарисовки на 3–4 минуты, почитался за благо – так отечественная арт-сцена вписывалась в мировой контекст. И итальянец Антонио Джеуза на защите своей диссертации в Англии мог гордо заявить о русском видео как о самобытном явлении.

До поры до времени показ видеодостижений шел на одном экране нон-стопом. Фильмы-перформансы Виктора Алимпиева сменялись на той же поверхности стены или телеэкрана творениями Владислава Мамышева-Монро (среди последних его фильмов – переложение картины «Волга-Волга», где художник выступает в образе Любови Орловой). Но лишь сегодня музейные кураторы догадались, что каждая видеоработа достойна отдельного места и должна транслироваться в режиме круговой записи. От того экспозиция разрослась до огромного особняка. Музей в Ермолаевском сильно напоминает сошедшую с ума телестудию – из всех углов несутся шепоты и крики, созданы специальные выгородки и темные комнаты, зритель словно в цифровом лесу, пробирается сквозь экраны, экранчики и внушительные видеопроекции на стенах. Более того, многие произведения подразумевают трехмерные видеоинсталляции. Например, казанская группа «Прометей» в 1990 году создала композицию «Видео Ave Maria»: к телевизору, показывающему крупным планом поющее женское лицо, прикреплялось концертное платье. Сергей Шутов делал свои видео (эдакие клипы с абстрактными фигурами) специально для публики легендарного клуба «Птюч», воссоздать который, конечно, невозможно.

Кроме того, российские художники использовали видео как еще один способ заявить о своих темах и наблюдениях, которые они разрабатывали кто в масле, кто в фотографии. До сих пор у нас нет ни одного «чистого» видеоартиста. И поныне российское видео – сюжет крайне размытый, без особых критериев и четкого понимания качества. Конечно, до размаха Билла Виолы, стоимость одного ролика которого съест бюджет российского сериала, или Пипилотти Рист нашим мастерам медийных искусств всегда было далеко. Но речь в данном случае не о технической оснащенности, а о приоритете видеоарта в сравнении с другими видами и жанрами. Оттого и публики в столичном музее в два (а то и в три) раза меньше привычного.

В любом случае максимум, что сегодня можно сделать, – это собрать всю историю, все разнообразные сюжеты (в том числе из Питера и Казани), из которых когда-нибудь сможет сложиться и теория с практикой, а потом появятся своя интрига и свои звезды.