Аккуратная «Авария»

Неудивительна особая пристальность, с какой вглядываются в нынешнюю работу Александра Галибина коллеги и рецензенты. Рискну предположить, что в своем первом опыте режиссер отнюдь не «пошел с козыря», ограничившись демонстрацией профессионального уровня. Театр и его худрук словно настороженно присматриваются друг к другу, не рискуя зарываться и идти ва-банк. Начало диалога похоже на обмен любезными и необязательными фразами, за которыми может последовать как интенсивная совместная работа, так и расставание.

Преуспевающий коммивояжер Альфредо Трапс терпит автомобильную аварию рядом с гостеприимным имением, где ему предлагают бесплатный ужин и ночлег за согласие поиграть в судебное разбирательство. Судья на пенсии, прокурор в отставке, адвокат на покое, палач, ушедший в бессрочный отпуск, уже налицо, а место обвиняемого вакантно. Самоуверенный Альфредо Трипс со смехом соглашается, чтобы потом, шаг за шагом проследив свою жизнь, убедиться, что на его совести лежит одно из тягчайших преступлений – умышленное убийство. В своей драматургии Дюрренматт часто обращается к описанию судебных ошибок, издержек процесса судопроизводства. И в «Аварии» он создает своего рода идеальный вариант суда, где обвиняемый является единственным свидетелем. Где не требуется ни улик, ни предварительного расследования, только чистосердечные ответы на каверзные вопросы прокурора.

В своей постановке «человеческой комедии» Александр Галибин не избегнул банального соблазна придать обычному суду инфернальные черточки Страшного суда. Судья (Юрий Дуванов), одетый в домашнюю вязаную безразмерную кофту и не снимающий черные очки, немедленно отсылает к описанию Воланда, появившегося на великом балу у Сатаны в залатанной ночной рубашке и шлепанцах. Прокурор (Марк Гейхман) и Адвокат (Владимир Коренев) гримасничают как цирковые коверные, апеллирующие к почтеннейшей публике. Монологи героев то и дело прерываются танцевальными «па». А для пущего эффекта «невсамделишности» происходящего сцену периодически перерезает занавеска, похожая на простыню. Над ней куклы-марионетки повторяют эпизоды, разыгранные актерами. И непонятно, кто кого пародирует: то ли куклы – актеров, то ли актеры – кукол.

Ближе к финалу играющий обвиняемого Альфредо Трапса Лера Горин, до этого изящно изображавший все стадии опьянения и упоение происходящим, вдруг впадает в мелодраматический пафос. И становится неловко, как если бы к финалу анекдота вы вдруг увидели захлебнувшегося в рыданиях рассказчика. «Птичку», конечно, жалко, но к жанру анекдота это отношения не имеет. Да и философская притча Дюрренматта к мелодраме имеет еще меньшее отношение, чем к приплясывающему шутовству.

Первый спектакль режиссера в новом коллективе можно сравнить с пристрельным огнем артиллерии. По перелетам и недолетам режиссерских задумок-«снарядов», в конце концов, если повезет, определяется искомая цель.