Posted 23 ноября 2015,, 21:00
Published 23 ноября 2015,, 21:00
Modified 8 марта, 03:19
Updated 8 марта, 03:19
Режиссер Андрей Анненский
– Андрей, ваша картина «Закат» рассказывает о риелторском бизнесе, почему именно эту тему вы выбрали для своего фильма?
– Меня заинтересовала скорее не сама проблема существования черного риелторского бизнеса. Мне хотелось исследовать психологию людей, которые им занимаются: кто они, каким путем туда попали, что ими движет. И через этих людей и их поступки попытаться задать глобальные вопросы по поводу решений, которые мы принимаем каждый день, иногда не замечая, что перешагиваем через судьбы других. Замысел родился еще в 2011 году, у меня были друзья, которые работали в риелторском бизнесе. И они мне рассказали практически такую же историю, какую вы видите на экране. История о том, как опытные ребята прицельно находят пожилых людей, у которых нет родственников. Их обхаживают несколько месяцев, входят к ним в доверие и после этого либо помогают им спиться, либо подсаживают на что-то, а те подписывают все, что нужно и у них «отжимают» квартиры. Так родилась эта идея и вот, спустя четыре года, я написал сценарий и решил его снять.
– Это история о моральном выборе?
– Безусловно, о моральном выборе, о том, что человеку важнее, насколько сделать его тяжело или просто, кого и насколько можно винить, а кого можно понять. Поэтому она написана от лица героини, это ее взгляд на происходящее.
– «Закат» называют вашим дебютом, хотя до этого вы уже сняли документальный фильм и другую короткометражку. В какой момент кинорежиссера можно назвать, наконец, дебютировавшим?
– Тут, наверное, вопрос продолжительности ленты, потому что первоначальная версия «Заката» длилась больше пятидесяти минут, то есть это был почти полный метр. Мы его сократили до 37 минут, но это все же еще не формат, то есть большинство фестивалей предлагает нам внеконкурсные программы, потому что мы вне формата. Существует общепринятый формат короткого метра, и он у большинства международных фестивалей 15–20 минут, что, на мой взгляд, просто странно, потому что за 15 минут можно рассказать анекдот, но не живую историю. Есть форматы 30-минутные, что уже ближе к нам, но мы все равно туда не укладываемся и есть все остальное, это так называемый средний метр и таких фестивалей достаточно мало.
– Когда же вас все-таки можно будет назвать дебютировавшим?
– Я думаю, что только после окончания работы над полнометражным фильмом.
– Тут с вами можно было бы поспорить – ваш дед Исидор Анненский, чей дебют после окончания Киноакадемии при ВГИКе у Сергея Эйзенштейна считается одним из самых успешных в отечественном кино, снял свою знаменитую ленту «Медведь» по Чехову, продолжительность которой не превышала 44 минут…
– Я считаю, что короткий метр сложнее снимать, чем полный. Режиссер скован рамками времени, нужно сделать все максимально сжато и при этом внятно и достойно рассказать историю. То есть вы заостряете все, что у вас есть из инструментов, заостряете конфликты, события, всю драматургию целиком, заостряете сюжетные повороты, они ближе друг к другу по времени, они больше или они более выразительны, в коротком метре, словом, вы на износ используете все, что у вас есть. А в полном метре у вас есть время сделать все происходящее более доказуемым, логически мотивированным.
– Какие преимущества для вас дает победа в фестивале ВГИКа?
– Ну, во-первых, это очень приятно, потому что картина победила дома, во ВГИКе, в котором в мастерской народного артиста России Вадима Абдрашитова я отучился пять лет. Мы посоревнуемся еще в международном конкурсе, посмотрим, какие там картины будут. Плюс приятно, что о картине напишут и ее покажут достаточно широкой аудитории, потому что фестиваль ВГИКа идет не только в Москве и картину увидят в разных местах.
– Вы снимали игровое кино, документалистику, делали серии для сериалов, а что для вас важнее?
– Наверное, для меня больше всего важны мои собственные замыслы, связанные с моим прошлым, замыслы, которые имеют глубокую и искреннюю эмоциональную базу во мне самом. Потому что все остальное – это профессиональное ремесло, хорошее, качественное, но приобретенное, а это чувствуется на экране.
– Вы «пишущий режиссер», вот и документальный фильм о знаменитом клоуне Олеге Попове сняли по собственному сценарию.
– Безусловно, да, документальное кино я очень люблю и не перестану любить. Когда меня в очередной раз что-то сильно зацепит, я обязательно постараюсь сделать из этого фильм, но сейчас я сфокусирован на игровом кино.
– 2016 год объявлен годом Российского кино, что он, по-вашему, принесет начинающим кинематографистам?
– Я думаю, что этот вопрос следует задать в кабинетах Министерства культуры, Фонда кино и всех других инстанций, от которых зависит будущее авторского кино. Что касается меня лично, я не знаю, как на меня это повлияет, может настроение улучшится. Пока в кинематографе, спонсируемом государством, все идет по внятной намеченной линии, и каких-то изменений в ближайшее время не предвидится, поэтому я думаю, что и 2016 год будет не простым. По крайней мере, для каких-то новых имен, для новых самостоятельных авторов, потому что у нас рынок занят игроками постоянными, игроками сверхпрофессиональными, имеющими фактически гарантированную поддержку государства.
– В чем, по-вашему, состоит намеченная линия Министерства культуры?
– Она заключается в поддержке, прежде всего, проектов не копродукционных, т.е. не связанных с другими странами, потому что государство сейчас не заинтересовано в копродукциях. К примеру, два года назад существовал совместный фонд, который был организован немецкими фондами поддержки кинематографа и русским Фондом кино. Он выделял средства на разработку замыслов, которые, так или иначе, затрагивали и Германию и Россию. Этот фонд был ликвидирован по инициативе министерства культуры. Я связан с этими двумя странами (юность Андрей Анненский провел в Германии. – «НИ»), для меня этот фонд был идеален. Что касается общей линии, то сейчас развлекательно-патриотическое кино ближе всего и чаще всего поддерживается. Есть авторы, которые не способны снимать подобного рода работы, и им в основном приходится ждать или, что хуже, адаптироваться. Я помню, еще лет 10 назад, выходя из кинотеатра и не до конца поняв чью-то картину, я, прежде всего, задавал вопросы себе, не автору и искал причину в собственном невежестве. Сегодня молодая публика большинства кинотеатров напоминает публику Колизея восьмого века. Если ты меня не удивил, не развлек, если не было зрелища – ты плохой автор, так как ты работаешь на меня, я плачу тебе деньги. Грустно, но сегодня главная задача кинематографа – развлекать, не развивать. Раньше это удавалось совмещать, а теперь и это стало не выгодным.
– Остается только ждать?
– Остается ждать, ну и бороться, если человек снимает кино не совсем авторское, которое не имеет шанса в прокате, а делает работу, которая может себя окупить, то может ему и удастся переманить на свою сторону частных инвесторов или одного из больших игроков, которые способны достать для него средства из государственных или иных источников. Ведь удается же это другим режиссерам в других странах. Например, Стоун, Финчер – это авторское кино с серьезным коммерческим потенциалом.
– Сейчас также ведется речь о введении налога на билеты на зарубежные фильмы, как это поможет российскому кино?
– Я не знаю правильный ли это инструмент, чтобы заставить зрителя смотреть отечественное кино. Я думаю, что если бы в приоритете государства были бы программы, способствующие повышению художественного уровня российских картин, например, осуществилась реформа самой структуры распределения государственных средств, то это, вероятно, была бы более эффективная мера по увеличению количества зрителей в кинотеатрах на российском продукте, чем ввод налога на зарубежные фильмы. На зарубежное кино как ходили, так и будут ходить, и если билет будет стоить не 400 рублей, а 480, то на фильм все равно придут, и количество зрителей вряд ли уменьшится. А вот пойдут ли эти 80 рублей на производство новых российских картин, вопрос спорный.
– То есть режиссерам от этого будет мало выгоды?
– Мы не способны это проконтролировать. Нас, безусловно, будут убеждать, что эти деньги идут обратно в бюджет, из которого, мол, позже позволят черпать российским кинематографистам. И, даже если это будет так, то распределять средства будут все те же люди, по тем же параметрам.