Posted 23 августа 2011,, 20:00

Published 23 августа 2011,, 20:00

Modified 8 марта, 06:03

Updated 8 марта, 06:03

Каннские львы и канские мартышки

23 августа 2011, 20:00
Все кинофестивали мечтают сравняться с Каннским. Но среди них есть только один, отделяемый от цели всего одной буквой – Канский международный видеофестиваль. В этом году он уже десятый раз проходит в городе Канске Красноярского края.

Если верить старожилам видеофорума, его воздействие на сознание горожан и развитие в крае современной культуры не поддается описанию. Всего десять лет назад здесь с опаской смотрели на иностранцев, видя в них если не шпионов, то источник тлетворного влияния Запада, а теперь с позволения городских властей в канском аэропорту орудует французский художник, страшно сказать, концептуалист, который может делать там все, что ему заблагорассудится.

Поездка в аэропорт по тряской, как после бомбежки, дороге подтвердила справедливость рассказа. Из всех окон второго этажа длинного полувыгоревшего здания, все еще украшенного кирпичного цвета жестяными буквами, складывающимися в гордое название «КАНСКИЙ АЭРОПОРТ» (кстати, во французских Каннах, если кто не знает, аэропорта, даже разрушенного, нет), торчали стволы деревьев с кронами, срубленные и затащенные наверх подручными мэтра Ксавье Жюйо. Поднявшись на второй этаж, можно было увидеть, что от стволов тянутся в единый центр проволочные поводки, натягивая и отпуская которые можно махать деревьями, как крыльями, создавая впечатление, что здание, оправдывая буквальный смысл слова «аэропорт», вот-вот взлетит в воздух. А на крыше, куда вели две деревянные лестницы с перекладинами, в промежутке между буквами «Й» и «А» к парапету был прикреплен герб Советского Союза в полукружье железных лучей. Прислонившись к этому гербу спиной, раскинув руки и чуть свесив голову набок, можно было сфотографироваться в позе распятого Христа, за что, произойди такое раньше в Москве, фотографа-инсталлятора признали бы виновным в кощунстве и разжигании религиозной розни и влепили бы тут же штраф и условный срок.

Но еще больший шок поджидал бы замшелого коммуниста или беспартийного, зайди он в фестивальный кинотеатр и увидь на стене фотографию Ленина в натуральную величину, в прострации лежащего на диване с газетой «Правда» и в окружении леса пустых бутылок из-под пива и водки. Поблизости от Ильича с соседней стены сурово смотрели на посетителей три мощные почти кустодиевские бабы на конях и в позах трех васнецовских богатырей. Далее красовалась фототография мартышки с только что законченной картиной в стиле Жоржа Брака, а в соседнем зале посетитель попадал в окружение целующихся милиционеров одного пола, примеру которых последовали доярки, пожарники, железнодорожницы и, кажется, монтажники-высотники, не оставлявшие сомнений в том, что авторы этих художественно-постановочных фотографий, входящие в арт-группу «Синие носы», решили обстебать не только все искусство, но и все святое. И что любой гражданин, наделенный чувством юмора и программой «Фотошоп», мог бы славно оттянуться, создав цикл композиций типа «Ленин на трибуне Мавзолея», «Наполеон, рекламирующий бородинский хлеб», «Максим Горький, Демьян Бедный и Михаил Голодный встречают Сашу Черного, Андрея Белого и Рину Зеленую» и т.д.

Столь же занятные картины присутствовали и в конкурсной программе фестиваля. Над одними можно было посмеяться, как, например, над 13-минутной лентой «Сиван» израильтянина Зохара Элефанта, беспардонно (в смысле без ссылки) и бессмысленно перекатавшего классический фильм Герца Франка (последние годы живущего в Израиле, но вряд ли подозревающего о таком эпигоне) «Старше на 10 минут», где скрытая камера Юриса Подниекса в течение всего времени показывает нам лицо ребенка, смотрящего театральное представление. Элефант со слоновьей грацией ничтоже сумняшеся перенес действие на футбольный матч. Решив не утруждать себя поисками выразительного болельщика и установкой камеры, нанял актрису, которая все это время старательно изображала на лице преувеличенные эмоции, наигранность которых была очевидна по сравнению с теми, что отражались на лицах сидящих вокруг нее настоящих фанов.

Смешон и франко-украинский «Кросс» Марины Врода, получивший приз в секции короткого метра Каннского фестиваля, и, похоже, шутки ради взятый на Канский, жюри которого кажется более взыскательным. Аннотация к фильму звучит загадочно и заманчиво («Сначала мальчика заставляют бежать. Потом он бежит сам. А потом смотрит, как бежит другой»), но имеет с ним столько же общего, сколько апельсин со спаниелем. Что между ними общего, читатель может догадаться сам.

Смех вызывали и другие фильмы, но уже не глумливый, а восхищенный. Например, «Джанни Шиччи», сюжет которого абсолютно пустяшен (к лежащей на пляже парочке подходит приятель девушки, картинный донжуан, и так достает ее бой-френда, что тот решается на крайние меры, дабы избавиться от него). Весь юмор заключается в том, что герои (и актеры) не говорят, а поют так, как будто находятся на оперной сцене, но этот юмор надо видеть и слышать, а не читать в пересказе.

Или взять «Катарсис» Седрика Превоста, напоминающий старую шутку Станислава Ежи Леца (к слову, совершенно непонятную тем, кто не жил при коммунизме): «У него была мания преследования. Ему казалось, что за ним кто-то ходит. А это был всего-навсего сотрудник госбезопасности». Герой «Катарсиса» – кинорежиссер (его играет сам режиссер фильма), которому кажется, что за ним следит чья-то камера. Штука в том, что это нам кажется, что ему кажется, потому что камера за ним в самом деле следит, и избавиться от нее в принципе невозможно, свидельством чему является камера, на которую снят «Катарсис».

"