Директор цирка на проспекте Вернадского Эдгард Запашный

– К слову, о фестивале. Недавно проходил конкурс в рамках первой российской цирковой премии «Мастер», где вы выступили членом экспертного совета. Не сложно было выбирать среди лучших?

– Мне не привыкать «судить» артистов. Я сам прошел через шесть международных фестивалей, везде получал золотые награды. А последние несколько лет мы с братом активно «сидим» в жюри. Так что практика относиться к конкурсу с пониманием и ответственностью у меня есть. Если из пяти людей в одной номинации ты выбираешь одного, а у других четырех будет недовольство и вопросы к тебе, я к этому готов. И морально готов вступать в диалоги, отстаивать свои позиции, не стесняясь и не скрывая своего выбора. Конечно, приходится видеть не только радость победителя, но и горечь проигравшего. На то это и есть соревнование.

– Насколько сейчас высок уровень российского цирка в мире? Громче всех ведь говорят про Цирк дю Солей…

– Цирк дю Солей сегодня действительно самый раскрученный цирк в мире. И в этом смысле нам есть к чему стремиться. Наш цирк тоже знают во всем мире. Но мир очень большой, и заслуга дю Солея в том, что они по полной используют ресурсы стран – Канады, Америки. Их реклама транслируется сразу на весь мир, чем обделены мы. Но мы абсолютно конкурентоспособны. Из последних 20 международных цирковых фестивалей Цирк дю Солей выставлял своих артистов только на один. И то их артист взял то ли бронзу, то ли серебро. Потому что имя Цирка дю Солей подразумевает, что при соревнованиях им нужно только побеждать, а вот их возможность побеждать сегодня под сомнением. У Китая, Северной Кореи, нашего Росгосцирка, цирка Никулина очень сильные команды. Но я уверен в том, что сегодня современный цирк на 70–80 процентов состоит из русских или китайских артистов. В Европе глубочайший кризис. У них нет денег, много маленьких частных цирков, которые дискредитируют само понятие цирка. Так что публика разучивается ходить в цирк и ждет только больших цирковых событий.

– В то же время Цирк дю Солей ведь цирк без животных. В отличие от нашей традиции…

– Я скажу вам больше. В апреле владелец Цирка дю Солей Ги Лалиберте продал 90 процентов акций. Потому что цирк переживает глубочайший кризис. За несколько лет они закрыли почти 10 шоу, народ перестает ходить, объемы продаж падают, в том числе и в России. Наш рынок продержал их пару лет, но народ раскусил, что это за шоу. Постоянно ходить на цирк без животных просто не интересно, и оказалось, что смотреть на «одноплановость» жанров может только специфическая публика. А российский цирк может быть разным. Мой брат Аскольд создал шоу без животных, UEFO, мы позиционируем его как цирк с другой планеты. И параллельно продолжаем работы с животными.

– А как вы относитесь к тому, что зоозащитники протестуют против любого цирка с животными?

– Отгородив людей от животных, потом придется детям показывать на картинках, как выглядит зебра и чем она отличается от тигра. Это верх глупости! Вот недавно женщина подала в суд на питерский зоопарк из-за того, что она не ожидала, что лев кушает кролика. И это зрелище ее морально травмировало. Вот до такого абсурда нас хотят довести зоозащитные организации. Это притом, что в списке использования животных цирк стоит на последнем месте. Никто из зоозащитников не ставит вопрос о закрытии ресторанов быстрого питания, или не пикетирует автосалоны, где продаются машины с кожаными сиденьями, не протестует против фабрик медикаментов, а ведь все медикаменты тестируются на животных. Но эти корпорации не позволят им даже вдохнуть рядом, потому что это многомиллиардный бизнес. А цирк – это искусство, близкое к народу, быстро дающее возможность пробиться к прессе, создать себе хоть какое-то имя. Но в итоге мы придем к тому, что люди перестанут вообще понимать, что такое животное. Вот в Томске сейчас женщина полезла гладить медведя, и тот откусил ей руку. Это говорит об отсутствии образования, уважения к животному, понимания, что такое хищник. Не говоря уже о том, что зеленые скрывают, что Красная книга и Черная, в которой записаны уже вымершие животные, регулярно пополняются только за счет того, что природа гораздо жестче, чем зоозащитники ее себе представляют. Они хотят, чтоб зверушки жили счастливо на воле, а на самом деле там идет жесточайшее выживание в суровых условиях, и один вид просто убивает другой. Если человек не будет вмешиваться с помощью разведения тигров в цирках и зоопарках и с выпусканием их на волю, тигров у нас не станет в ближайшие 10–15 лет.

– Но ведь есть и реальные разоблачения жестокого обращения с животными?

– И хорошо, что так. Зоозащитников вообще надо бы разделять на радикальных и нормальных, которые действительно делают правильные вещи. Как, например, Памела Андерсон пишет письма президенту с просьбой остановить корабль, на котором перевозят мясо редкого кита. Но ведь есть еще вот какой момент. Если какой-то человек действительно нарушил общие правила и позволил себе необъяснимую жестокость, это не значит, что все ведут себя так же. Все равно, что в полиции бывают случаи грубого обращения, или попадаются недобросовестные врачи. Но это не значит, что все такие. Существует русская пословица «в семье не без урода». Так вот, с уродами нужно бороться, безусловно. Но вообще я считаю, что этот мир должен поставить памятник дрессировщикам за то, что люди одомашнили корову, лошадь, козу, барана. Это сделали те люди, которые хотели найти контакт с животным. А это и есть работа дрессировщика: нахождение контакта, общего языка, приручение. За много тысяч лет дрессировщики доказали свою состоятельность. Ровно как и то, что с животными можно и нужно находить общий язык.