Актер Владимир Зельдин

– Владимир Михайлович, сколько спектаклей вы сегодня играете?

– Я занят в пяти спектаклях. Это «Давным-давно» в постановке главного режиссера Театра Российской армии Бориса Морозова, на малой сцене идет «Приглашение в замок» в постановке Александра Бурдонского, а также играю в спектаклях «Человек из Ламанчи» и «Танцы с учителем», поставленных Юлием Гусманом. Кстати, автобиографическую пьесу «Танцы с учителем» Юлий Гусман и Исаак Фридберг написали специально к моему 95-летнему юбилею. А еще я играю в спектакле «Дядюшкин сон» в театре «Модернъ», которым руководит Светлана Врагова. В этом спектакле, поставленном Борисом Щедриным, со мной играет замечательная актриса МХТ имени Чехова Наталья Тенякова. А какая талантливая молодежь! Когда-то Щедрин ставил в Театре (тогда еще) Советской армии спектакль «Ужасные родители» по пьесе Жана Кокто. Там была занята выдающаяся артистка Нина Афанасьевна Сазонова, ныне, увы, покойная. Играли Ольга Богданова и Федор Чеханков. Спектакль шел с большим успехом. И вот теперь тот же режиссер пригласил меня в свой спектакль «Дядюшкин сон», где я с удовольствием играю роль князя, этакого постаревшего Евгения Онегина...

– Для вас театр ведь это не просто служба и способ заработать на жизнь?

– Деточка, театр – это вся моя жизнь. Вот уже 67-й год я служу в одном театре. Когда-то это был Театр Красной армии, потом Театр Советской армии, ныне Театр Российской армии. Это здание, как известно, создано архитекторами Алабяном и Симбирцевым в форме пятиконечной звезды, если смотреть на него с высоты птичьего полета. Я считаю, что оно стало уникальным памятником погибшим в Великой Отечественной войне, так же как храм Христа Спасителя был построен в честь воинов Отечественной войны 1812 года. Идет жизнь, в театре меняются люди, уходят и приходят художественные руководители, каждый из них ищет новые театральные формы... Знаете, мой герой в спектакле «Танцы с учителем» говорит: «Я не приветствую, когда «Пиковую даму» ставят в декорациях банкетного зала или когда Онегин и Ленский вместо дуэли бьют друг другу морды на столе в доме Лариных». Лично я это тоже не приветствую. Или когда у режиссера Константина Богомолова в спектакле «Король Лир» мужские роли играют женщины, а женские роли играют мужчины – не принимаю эпатажа на подмостках. Это же гений Шекспир сочинил! Ну, напиши тогда новую пьесу!

– А как, на ваш взгляд, должен подбираться репертуар для Театра Армии?

– Театр Российской армии вмещает 2200 мест. Огромная сцена – самая большая в Европе. Вокруг нас конкуренция – другие театры, гастролеры, телевидение, эстрада, кинематограф... Чтобы заполнить наш гигантский зал публикой, нужна продуманная репертуарная политика и, конечно, яркие талантливые спектакли. Когда театром руководил Алексей Дмитриевич Попов, выдающийся режиссер, педагог, ученик Станиславского и Немировича-Данченко, наш коллектив считался культурным подразделением Красной армии. Поэтому военная тематика была главной, а театр считался кузницей военных и патриотических пьес. Шли такие выдающиеся спектакли как «Полководец Суворов», «Сталинградцы», «Раскинулось море широко», «Последние рубежи», «За тех, кто в море!». Другие театры – Североморска, Дальнего Востока, Балтфлота – черпали у нас репертуар, и мы поставляли им военно-патриотические пьесы. В то же время у нас шла русская и зарубежная классика – «Доходное место», «Мещане», «Замужняя невеста», «Учитель танцев» и другие… Мы играли великолепные музыкальные спектакли в сопровождении оркестра. При театре состоял оркестр из тридцати пяти музыкантов, и все актеры были поющими и танцующими. Кроме того, Алексей Попов возглавлял в театре группу замечательных режиссеров и педагогов, таких как Иван Ворошилов, Давид Тункель, Зиновий Окунчиков, Владимир Канцель, – все они ставили спектакли под его руководством. Трудилась мощная режиссерская команда: в год выпускали по шесть–восемь премьер – неслыханная по нынешним временам продуктивность! Все это я говорю к тому, что пришло время привлекать в наш театр молодых и талантливых режиссеров. Надо вливать свежую кровь! Среди актеров у нас много талантливой молодежи, ее же надо задействовать! Иначе театр не будет заполняться зрителем. При пустом зрительном зале нет театра. Не случайно в финале спектакля «Танцы с учителем» я говорю, обращаясь к публике: «Театр – это вы. А птицы без воздуха не летают».

– Вас что-нибудь огорчает в театре?

– Великий режиссер Анатолий Эфрос говорил: «Театр – это производство». А спектакли – продукция, которую мы предлагаем зрителю. Продукцию необходимо обсуждать всем коллективом: какие постановки мы делаем, где допускаем огрехи? Недостатки надо обсуждать и устранять, чтобы двигаться вперед. Но сегодня в театре этого не происходит, и я считаю это большим недостатком в работе. Когда театром руководили Попов и его штаб режиссуры, весь коллектив участвовал в творческой жизни театра. Каждый спектакль, который готовился к выпуску, смотрел художественный совет. Делались замечания, с которыми можно было соглашаться или нет, но все-таки выслушать мнение коллег было необходимо и полезно для тех, кто готовится к премьере. Бывают вводы молодого актера в спектакль. Нужно же обязательно пригласить режиссеров и худсовет, которого ныне не существует, чтобы они посмотрели, как молодой исполнитель ввелся в спектакль, чтобы ему что-то подсказали, посоветовали. А если он сыграл и… молчание? Может, мне станут возражать: дескать, время сейчас другое. При чем тут время?! Сыграли – разбежались. Спешат домой, на ночные съемки, радио, запись рекламы или прочую халтуру. А сколько огрехов бывает со звуком, светом, актерскими работами! Зрителю эти мелкие погрешности, может, и не видны, зато для тех, кто занят в спектакле, они существенны. Если ошибку не исправить – значит, на следующем спектакле она повторится опять! Огорчает, что мало высокопрофессиональных людей. Спектакль «Человек из Ламанчи», где я играю Дон-Кихота, – это мюзикл. Оркестра в театре нет, поэтому музыкальное сопровождение записано на фонограмму. В театре сделали ремонт, установили новую звуковую и световую аппаратуру, но нет настоящих специалистов, чтобы управлять ею. Уже сколько времени прошло, а технику никак не могут освоить! Из-за этого на спектаклях случаются накладки, отчего я очень страдаю. Звук фонограммы то сильный настолько, что мне приходится его перекрикивать, то слишком слабый – порой я не слышу себя в мониторы. Звукорежиссеры должны внимательно и сосредоточенно работать за пультом, не отвлекаясь. Ведь подобные сбои сильно влияют на самочувствие артиста внутри спектакля. Иногда даже в отчаяние приходишь! Хочется бросить все и не играть больше этот спектакль...

– Неужели бывает, что вам не хочется выходить на сцену?

– У каждого бывают такие моменты, когда работать неохота. Но есть вдохновение, а рядом с ним – актерская техника. И даже если у меня нет сегодня позитивного настроя, приходишь порой в театр, переоденешься, загримируешься, выходишь на сцену и… происходит перемена в моем человеческом и актерском самочувствии. Могу сыграть сегодня лучше, завтра хуже, но в смысле энергетики, эмоционального накала никогда не позволяю себе расслабиться. Может, в этом смысле я – из последних...