Светлана Макарова - Гриценко: "И осторожно стих шепчу, как будто дую на свечу"

Сергей Алиханов

Светлана Макарова-Гриценко родилась в станице Новопокровской Краснодарского края. Окончила Кубанский государственный Университет (филологический факультет).

Автор книг: «Птицы из стаи турманов», «Хрустальная дочь», «Дождь в крупную клетку», «Солнце за горизонтом», «Мир вращается», «Стихотворения», «Стихи спускаются с небес», «Уютный дворик, тихое окно», «Навигатор».

Творчество отмечено премиями: «Золотой витязь», Александра Невского, имени В. Нарбута, имени А.Д. Знаменского, имени М.Н. Алексеева, «Служение искусству», «150-летию И.А. Бунина», «За труды в просвещении. 200 лет со дня рождения Н. В. Гоголя», «200 лет М.Ю. Лермонтову». Лауреат Издательского Дома «Российский писатель» (трижды).

Заслуженный деятель искусств Кубани. Главный редактор возрожденного журнала «Краснодар Литературный».

Председатель Краснодарской краевой писательской организации.

Член Союза писателей России.

Творчество Светланы Макаровой-Гриценко возрождает забытые, а порой уже утраченные эстетические идеалы. Глубокие замыслы, их многозначность, охватывающие все стороны бытия, воссоздают в просодии образность, символику, а порой саму суть народной жизни.

Поэзия Макаровой-Гриценко противостоит основной тенденции, современного искусства — служить. точнее, прислуживать цели закрепления текущих социальных изменений в массовом сознании.

Верится. что поэзия Макаровой-Гриценко осенена самим Михаилом Юрьевичем Лермонтовым, который в 1837-1841 годах дважды служил — будучи сосланным — на Кубани, и побывал во многих линейных (пограничных) казачьих станицах Кубани. Поэтической речью, творчеством, помноженным на неустанную подвижническую деятельность, Светлана Макарова-Гриценко — в этих лермонтовских местах! — создает форпосты подлинной отечественной культуры:

А между нами белая страна,

Засыпанные мокрым снегом хаты.

Под стук колес мне не дождаться сна,

Но в этом поезда не виноваты.

Чугунных рельсов бесконечна нить,

Чисты и строги русские березы.

И мне их, как тебя, дано любить

Сквозь свет и горечь, не скрывая слёзы...

Предложенное академиком РАН, этнолингвистом, Н.И. Толстым определение коммерческой литературы как «третья словесность», было своего рода предупреждением о том, что и родной, но исковерканный язык — не говоря уже о языке чужеродном — вполне может угнетать сам этнос. А сегодняшние редакторские требования к тексам, что они должны быть «в формате», «в тренде» их только деформируют! Эта тенденция в высшей степени тревожит поэтессу.

Поэзия Макаровой-Гриценко насыщена первообразами, и полностью лишена готовых языковых формул и клише. Каждое стихотворение -— своеобразный оберег читателя от тлетворного и чуждого языкового воздействия и влияния. Оберег не может быть изготовлен, написан для себя, а исключительно для читателей — для нас:

Когда я снова стану ветром,

Над сине золотой рекой,

Вдруг покачнув в порыве светлом

Листок с хрустальной стрекозой,

Ко мне потянется спросонок

Камыш, уже седой почти.

А дым пушинок будет тонок,

И я шепну ему — лети!

И мы взовьёмся к поднебесью,

В густую синь, к ветрам и снам.

И я спою земную песню

Ленивым белым облакам…

Светлана Макарова-Гриценко читает стихи, и рассказывает о планах по учреждению премии памяти своего земляка, великого поэта Юрия Кузнецова, видео:

https://youtu.be/vjiONkpXEbg

О творчестве поэтессы написано множество статей.

Выдающийся поэт Олег Мраморнов, наш автор, написал о творчестве Светланы Макаровой-Гриценко специально для «Новых Известий»: «Кубанская степь в стихах поэтессы из Краснодара Светланы Макаровой- Гриценко привольна, живописна, радостна:

Над вековым курганом облака

Текут, струятся временем крылатым.

Кубань моя! Мой край! Моя река,

Шум городов и тишь станичной хаты,

Беседы стариков на склоне дня,

Казачьих песен широта и смелость...

Бескрайние сияют зеленя,

Чтоб нам, живущим ныне, тоже пелось…

Картина воодушевляющая — словно бы из довоенного фильма «Кубанские казаки». Однако это не соцреализм, не «лакировка действительности» — поэтесса на самом деле имеет

жизнеутверждающий и светлый взгляд на вещи. Что тут поделаешь? Да ничего не надо делать. Просто согласиться с тем, что и наше, скажем мягко, непростое время рождает стихотворцев, живущих, как сказано в её стихах, «вне зла, вне суеты и лжи».

Положим, суеты и лжи люди могут избежать собственными моральными усилиями, но как избегнуть лезущего в глаза зла? Она что, от него сознательно отворачивается, не желает видеть? Нет, она видит зло, говорит об этом:

Ещё вчера мне места было мало —

Давила мгла.

Душа моя металась и рыдала —

мир полон зла…

Но зло у неё каким-то чудесным образом развоплощается и улетучивается, картина мира высветляется, зло не закрывает поэтической перспективы и людские дома, и хаты у неё только и исключительно — белые.

Она говорит о «миражах любви», но стоит ли на неё за это обижаться. Любовный мираж бывает правдивее трагической декорации, в которую одевают любовное чувство многие поэтессы. У Макаровой-Гриценко декоративности нет. Нет у неё накрученной метафоричности, нет надуманной трагики и ложного драматизма. Зато есть спонтанность, лёгкость. Может быть, это делает её стих чрезмерно гладким, но я бы сказал не так.

Я бы подчеркнул то доверие, которое поэтесса испытывает к гармонии. В сущности, она поёт и воспевает мир. А кто-то сказал, что у поэтов отнята эта их важнейшая роль...».

Юрий Перминов — поэт и эссеист из Омска, поделился: «Ощущение такое, что эти стихи, существовали всегда — как туман над Ейским лиманом, как пароходный оклик с ночной Кубани, как влекущий, синей водой стоящий у края Дубового рынка воздух…

Она была всегда, но никому не давалась в руки: ждала своего, единственно близкого ей голоса, которому одному только можно довериться, с которым не страшно выйти к людям. И этот голос принадлежит Светлане Макаровой-Гриценко…

В стихах нет «утвердительных», самоуверенных интонаций. Вопросы возникают, словно человеческие тени — отражение земной жизни в небесах, и тут же растворяются в той вечности, которая находится на расстоянии сердечного импульса. Так рождается Слово. И понимание единения Родины и собственной судьбы…

Поэзия Светланы Макаровой-Гриценко «настояна» на любви, пронизана ею, как солнцем родники... Мы почти каждый день отучаем нашу душу действовать, любить, и таинственная связь рвётся в физиологически живом человеке. Ни в одном медицинском справочнике нет сведений, как исправить такое нарушение. Об этом говорит нам Светлана Макарова-Грищенко:

От боли маюсь и шепчу:

Тоску и безнадёжность рушу,

Поднявши слово, как свечу,

Я восстанавливаю душу.

Редкая искренность даже для женщины. Или — особенно для женщины. Восстанавливать душу — вернуть ей свойство любить…».

Людмила Мурашова поэтесса из Краснодара, отмечает: «…стихи Светланы Макаровой-Гриценко, словно живописный альбом: на горизонте белые дома, деревья с голою душой, луна медлительно сурова, осенью — желтоватая проседь в листве, крылья белых площадей Краснодара…

...тактильно образы реальной жизни за счёт переплетения эфемерно потусторонних переживаний с жизненными: радость и надежда приобретают какую-то особую ценность, оттененные горькими реалиями.

В творчестве Светланы Макаровой прорисованы все грани эмоций… центральной тематической линией является, конечно, женское переживание во всех его красках...

Семантическое ядро гипертекста составляют такие понятия, как ветер, слово, дождь, небо, душа, земля, дорога, глаза, ждать, любовь, сон. Поэтому в созданной поэтессой вселенной, где тихоня-дождик провожает её на прогулку, где она придумает отчества платанам, правит ветер, который гладит волнам спины, сон, в котором поднимаются паруса и царит слово. Дверь в эту вселенную открывается лунным светом, и найти дорогу туда можно по звёздам…

...лирика поэтессы во многом интуитивна, как это часто бывает, когда человек не рисует эмоцию такой, какой её хотелось бы видеть, а пытается разобраться в себе истинной.

…в этой простоте открыта обнажённая душа, чтобы её чуть-чуть царапали вольных рифм края, подобные стихи должны рождаться, пусть даже в осторожной робости и неуверенности, словно случайное дыхание на свечу:

И осторожно стих шепчу,

Как будто дую на свечу…

Дочитав эту книгу стихов, я осознала себя наполненной радостью таланта – живого, настоящего, удивительного. И верой в то, что в этом ощущении я не одинока...».

Тем же ощущением наполнятся сердца и наших читателей:

БЕЛЫЕ ДОМА

Как маяки для глаза и ума,

На горизонте – белые дома.

Они стоят у самых облаков,

Они почти жилища для богов,

Мне стать их белоснежная видна

Из южного широкого окна.

И я частенько подхожу к окну,

Я вдаль смотрю, я в небесах тону,

Сияет солнце – светит белизна –

О, как чисты и высоки дома!

И пусть ухабов на пути полно,

И льют дожди, и ветер бьёт в окно,

А в буднях суета да кутерьма,

На горизонте –белые дома...

***

Наш черёд жить на этой земле.

Снова дождь. Небо тучами вспахано.

И росток шевельнулся в зерне,

Будто слово, что лишь будет сказано.

И коснется мальчишеских губ!

Дрогнет тихой слезой материнскою,

Дождь похож на сердец перестук,

На весенний, неровный, таинственный.

Наш черёд жить на этой земле.

Я тебя одного угадаю,

По судьбе проведу, не по краю,

Птицы-весны, летите ко мне,

Наш черёд жить на этой земле!

ЗАВЕТ СВЯТОЙ

И снова в нежной зелени поля,

И солнышка лучистое веселье

Качают в белых кронах тополя,

Под грай и гомон птичьих новоселий.

Над вековым курганом облака

Текут, струятся временем крылатым.

Кубань моя! Мой край! – Моя река,

Шум городов и тишь станичной хаты,

Беседы стариков на склоне дня,

Казачьих песен широта и смелость...

Бескрайние сияют зеленя,

Чтоб нам, живущим ныне, тоже пелось,

Чтоб не иссякли жизни родники,

И чтоб на доброй дружеской пирушке

Хвалились урожаем казаки,

Не позабыв кубанские галушки.

...Из века в век течёт Кубань-река,

От маков всё на взгорье заалело.

Да сохранит их девичья рука

Узорной вышивкой по ткани белой.

Пусть в середине светится заря,

Гребёнка тополей — канвою внешней.

Живи, Кубань, цвети, Земля моя –

Завет святой, душа казачьей песни!

* * *

Мне снова будут сниться паруса!

Среди бездонной тёмной круговерти,

Как оберег от боли, бед и смерти

Тугих полотнищ реет полоса.

А над Россией снежных вихрей плеть,

Покрыты белым саваном дороги.

И не пройти их, и не одолеть

Глухой тоски и вековой тревоги.

Но заискрится звёздная роса,

И месяц якорем зацепится за крышу,

Мне снова будут сниться паруса,

Я их в рассветном зареве увижу!

Я ЛЮБУЮСЬ ТОБОЙ, КРАСНОДАР!

Дождь в моё постучался окно,

Затуманилось небо весеннее,

Я с тихоней дождём заодно,

Мы в лирическом с ним настроении.

Пусть промок от дождя тротуар

И погода сегодня ненастная,

Я любуюсь тобой, Краснодар,

Праздник мой, моя улица Красная!

Здесь зонтов суетливый разлив,

Но шаги ускорять мне не хочется,

Постою у раскидистых ив,

Всем платанам придумаю отчества.

Одуванчика яркий берет,

Птичьи трели на площади Пушкина,

Мне приснится сегодня поэт,

И девчонка, вон та, с конопушками!

Пусть промок от дождя тротуар,

Пусть погода сегодня ненастная,

Я любуюсь тобой, Краснодар,

Праздник мой, моя улица Красная!

РАССКАЗАННАЯ ВОЙНА

Про ту войну рассказывала мама,

Про долгие в голодной муке дни,

И как сестра Марийка умирала,

Братишка плакал на её груди…

Скулила вьюга и в окошки стукала.

К опухшим с голоду не приходили сны.

А где-то поезда вовсю аукали,

Как будто увозили от войны.

И в сотый раз обшаривая шкафчики,

В которых так давно была еда,

Они нашли и съели мыло, ставшее

На миг краюшкой, болью – навсегда.

И мне мерещились их лица синие,

Подросток-девочка, в бреду, одна.

Мать на окопах, возле фронта линии,

А вьюга-смерть кружится у окна.

Седой туман над спящими курганами,

Вновь чуткая повисла тишина.

Осталась в сердце ноющими ранами

Рассказанная матерью война.

***

От края отступив на шаг,

Не плачу больше и не трушу.

О, Господи, да будет так:

Я восстанавливаю душу.

У памяти на поводу,

Твой замысел я не нарушу,

Но чтобы не гореть в аду,

Я восстанавливаю душу.

От боли маюсь и шепчу:

Тоску и безнадёжность рушу,

Поднявши слово, как свечу,

Я восстанавливаю душу.

***

А ты приснился мне вчера,

Поэт с мятежными глазами.

И тридцать три богатыря

Стояли гордо над веками.

Из-за морей, лесов и гор

Вдруг налетели странствий ветры.

Рука в руке – наш уговор,

Сиюминутный, беззаветный,

И мы взлетели налегке

С тобой, поэт, рука в руке.

Игра во сне – вдвойне игра.

Мелькали сказки, будто страны.

А вот Руслан, вот сон Татьяны,

И всадник медный, как гора.

Земля кружилась все быстрей,

И не кончалось это чудо,

На север, юг, восток – повсюду

Ширь русских золотых полей.

И я смотрела с высоты,

Как Ленский пел, вздыхал Онегин,

И на коврах густой травы

Раскинулись в ленивой неге

Шатры кочующих цыган.

Как колокольчик – смех Земфиры,

Любви ревнивой ураган

И камень хладный для могилы.

Невольно дрогнула рука –

Лицо Марии из «Полтавы»

Узнала я издалека.

Ах, опуститься бы, спасти,

Помочь душе ее безумной,

Но ветры требуют – лети!

Несут все выше, к ночи лунной,

И вдруг все замерло. И вот

Поэт в чертог меня ведет

Высоких поднебесных слов

Души живой, земной и вечной,

Влюбленной, трепетной, беспечной,

Великой, как сама любовь!

И свет струится от икон,

И хор звучит, и вот уж вся

Видна славянская земля!

...А ты приснился мне вчера,

Поэт с влюбленными глазами.

И тридцать три богатыря

Стояли гордо над веками.

В ДОРОГЕ

А между нами белая страна,

Засыпанные мокрым снегом хаты.

Под стук колес мне не дождаться сна,

Но в этом поезда не виноваты.

Чугунных рельсов бесконечна нить,

Чисты и строги русские березы.

И мне их, как тебя, дано любить

Сквозь свет и горечь, не скрывая слёзы.

На площади вокзальной спят бомжи.

Там горький мат и кашель злой, надрывный.

Но я вне зла, вне суеты и лжи

Вернусь – и знаю, что смогу стать сильной.

Я позабуду стылые слова,

Я вновь смогу наивной быть, как прежде,

Ты и Россия – вы моя судьба,

Слеза и мука. Радость и надежда…

***

Не молчу, но не говорю...

Лунным светом открою дверь,

Приношу только тень свою,

Растворяясь среди потерь…

И я верю: в урочный час,

Ты узнаешь средь всех меня –

Выдаст блеск моих карих глаз

Отраженьем ночного огня.

И мелодия лунных зим

До краёв вдруг заполнит сны –

Это лёгким дыханьем моим

Эхо счастья летит с луны.

***

А знаешь, что за тридевять земель

Увидел в небе ты мою луну.

И вещей птицы горловая трель

Победно огласила тишину.

Луна за рваным облаком плыла,

А я хлеба пекла и калачи,

И кружева я русские плела,

И слёзы горькие лила в ночи.

Той вещей птицы золотая трель

Звучи стократ, стотысячно звучи!

Луна, сгоняя сон, сомни постель –

Ищи, родной, ищи меня, ищи...

***

В третий раз зазвонил телефон

И, волненьем полна до края,

Я теперь твёрдо знала – Он!

Трубку бережно прижимая.

В тишине, словно в темноте,

Голос мой зазвучал нежнее,

Но опять не ответили мне.

– Говорите. Я жду. Смелее!

Лишь дыханье. А вместо слов

Зашуршали листы бумаги.

«Неужели не хватит отваги?» –

Вас не слышно. Я жду. Аллё! Тишина.

А потом гудки, Пустота, как предвестник ада...

Позвони… пусть идут звонки,

Пусть молчишь – я дыханью рада.

***

На остром краешке вопроса

Повис нечаянный ответ.

И запах вашей папиросы

Стал слаще дорогих конфет.

Пролистаны поспешно ноты,

Томленьем полнится струна.

«Понравилось? Вы узнаете?»

Я отвечаю тихо: «Да».

Гитара плачет и смеётся.

За двух влюбленных говорит.

Вопрос в горячих струнах бьётся.

Ответ давно в сердцах звучит.

***

Ты дождись, я окликну тебя,

Средь чужой безнадёжной дали,

Ты услышишь за шумом дождя,

Догадаешься, что позвали.

Ты дождись, над судьбой воспаря,

Призову всею женской силой.

Годы, полные боли, – не зря,

Коль назвал меня сердцу милой…

***

В туннеле декабря,

Средь тусклых фонарей

Как ясная заря –

Слова любви твоей.

И робкий ветерок

Из будущей весны

Дохнул надеждой строк,

Что написал мне ты.

В простуженных авто

Спешит народ домой,

Я в драповом пальто,

С распахнутой душой,

В промёрзших сапогах

Шаги мои легки.

С улыбкой на губах

Шепчу твои стихи.

***

Мы с тобой говорим о природе,

О капризной весенней погоде,

И о чём-то ещё в этом роде.

Снег летит вперемежку с дождём.

Я опять потеряла перчатки,

Жаль. А, впрочем, всё в полном порядке,

Лишь волос непослушные прядки

На лице и твоём и моём.

Фонари отражаются в луже.

Город робко выходит из стужи.

Ты кому-то опять очень нужен.

У мобильника звон, словно стон,

Затянувшийся в нервную вечность.

Наших замкнутых рук бесконечность,

Белый вечер – озноб и беспечность.

Ну, скажи мне, что это не сон…

***

В этот день солнца было мало,

Ветер снег швырял как попало,

А земля от зимы устала

И ждала звонкий мартовский дождь. …

Было холодно и обидно,

Что весны до сих пор не видно,

Я грустила. Как глупо, стыдно!

Я не знала, что ты идёшь!

Со ступеньки шагнул трамвая,

Над тобой птиц небесных стая,

И волненье своё скрывая,

Ты по лужам шагаешь? вброд!

Я не знала, а птицы знали,

Над тобою они летали,

Из небесной туманной дали

Угадали тебя. И вот…

Двери — настежь! И весь из счастья,

Ты сказал мне смущённо: «Здрасьте,

А на улице вновь ненастье...»

И тряхнул свой промокший зонт.

***

Не стану играть словами,

Пусть нежность во мне поёт,

Того, что случилось с нами,

В судьбе своей каждый ждёт.

Того, что случилось с нами,

Словами нельзя объять,

Пусть море шумит волнами,

И время движется вспять,

Пусть ночью не спят трамваи,

Вновь грезят весной поля,

Того, что случилось с нами,

Не знала ещё Земля…

***

Счастье – ярко-синий август,

С рыжим солнцем в поднебесье,

С нежным шёлком желтых пятен

И холодною росой.

И с победным петушиным

Криком в чуткой лунной ночи.

И звучащею, как вечность,

Деревенской тишиной.

Я босой ногой ступаю

По траве кудрявой, мягкой,

Утром прячутся в ней звезды,

Те, что падали с небес.

Шепчет ветерок душистый

О любви земной им нежно.

И целует. Как меня ты

В августе поцеловал.

***

В тихой-тихой лунной ночи

Ты со мной, родной, помолчи.

Пусть звучат сердца наши в такт,

Отпылал в небе скорый закат,

Разлетелись по гнездам грачи,

Только звездочки светят в ночи,

Только шепчется нежно камыш,

Ты прислушайся, милый, услышь...

Там, где встали стеной города,

Пусть тебе улыбнётся звезда.

Прилетит мой степной ветерок,

Позабыв тяжесть дальних дорог.

Посмотри в небеса, помолчи,

Помолись со мной, милый, в ночи...

***

Весь мир сейчас – глаза луны,

Их светлый взгляд неиссякаем!

И над немой планетой мы

От счастья лёгкие летаем.

Нам всё подвластно! Мы даны

друг другу для продленья света.

И оба понимаем это.

Мы к счастью приговорены.

И мне тебя не потерять

Среди земного притяженья.

И вечности луной сиять

До дня весеннего рожденья.

***

Когда, весь день в клубок мотая,

На небе вновь взойдет луна,

Неслышно по ковру ступая,

Я подойду к тебе сама.

Я отыщу тепло ладони

И повторю твои слова,

И к голове, как при поклоне,

Моя склонится голова.

И пусть сильнее ветры дуют,

Пусть пляшет за окном зима,

И тучи свет луны воруют,

Я подойду к тебе сама.

***

Позволь мне сегодня быть слабой,

Хоть пройдены сотни дорог,

Побыть просто русскою бабой,

Уставшей от вечных тревог.

Позволь мне поплакать немножко,

Уткнувшись в родное плечо,

Стучит тихий дождик в окошко,

От печки ещё горячо.

Пусть завтра я стану иною –

В заботах, друзьях, суете,

Ты, посланный доброй судьбою,

Позволь мне всплакнуть в темноте…

ЯНВАРСКИХ СУМЕРЕК ВОЛШЕБНАЯ СТРАНА

Январских сумерек волшебная страна.

Полутона и отсветов кристаллы.

Усталые уснули зеркала

И свету пробиваться трудно стало.

И будто сдвинулись предметы с мест,

Знакомые размыты очертанья,

В углах обоев жёлтый цвет исчез,

Лиловым сумраком там поселилась тайна

Извечной детской ёлочной игры,

Колючей мишуры и канители,

И прошлогодней ледяной метели.

И холода ночной поры.

И в этом мире сумерек, где всё ж

Так странно-тихо, сладостно-печально,

Мне чудится сейчас, что ты войдёшь —

Часы ударят гимны величально!

Забыты все обиды. А дела

Пусть ждут.

Им места в нашей нет в квартире.

И стерли отраженья зеркала,

Забыв их в сумеречном мире.

ВЕСЕННЕЕ

Подули ветры февраля,

И небо вдруг заголубело,

А на тебя взглянула я

И виновато, и несмело.

Зеленый крохотный росток

Проткнул иголкой сумрак сквера,

Ты мне черкнул лишь пару строк –

И сердце вмиг похолодело.

И я в объятьях февраля,

То в трауре любви, то в неге.

И я как будто не твоя

В последнем тёплом мокром снеге.