Элегантный, как моряк

Десять лет назад Олег Меньшиков ушел в свободное плавание, основав собственное «театральное товарищество». Пять лет назад сыграл в постановке Кирилла Серебренникова лермонтовского Демона. И – на пять лет взял паузу на «обдумывание». Как рассказывается в программке, сначала артист размышлял о моноспектакле, состоящем из самых знаменитых монологов классических пьес. Потом о классе-концерте с пением, джазовыми импровизациями и чечеткой. Пьеса Алессандро Барикко «1900» дала возможность совместить обе задумки. В результате возник спектакль-монолог, где Меньшиков чуть-чуть подтанцовывает, вертит в руках трубу, что-то напевает и в течение часа сорока минут держит зрительный зал рассказом джазового корабельного трубача о гениальном пианисте, самозародившемся на американском лайнере и так ни разу не сошедшем на землю (предпочел взорваться вместе со списанным в утиль кораблем).

Пьеса Барикко принадлежит к кругу порядочной литературы второго ряда, где не раз опробованные темы развиваются грамотно и не без щегольства. Здесь и ребенок-подкидыш, которому дали фамилию Тысячадевятисотый, ставший в одночасье корабельным Моцартом-импровизатором, и дуэль чистого художника с художником признанным (первый победит), и отказ сойти на берег – поменять пространство чистого духа на земное притяжение и так далее.

Спектакль, где заявлено восемь авторов, тоже построен по проверенным и надежным лекалам. Сценограф Игорь Попов выстроил удобную сценическую площадку. На заднем плане поплывет океанский лайнер, в нужные минуты шуршащая ткань изобразит и бурные волны, и морскую гладь, сомкнувшуюся над музыкантом. Оркестр на заднем плане будет тихо наигрывать специально сочиненную к спектаклю музыку композитора Андрея Разина, джазовые мелодии Джелли Ролла Мортона и Эрла Гарнера. Актерская массовка будет аккуратно передвигать по сцене картонные фигуры капитана корабля и моряков, корректно подыгрывать Меньшикову, изображая очередного «болвана»-адресата его сцен-дуэтов. Свита исправно «играет» короля. А луч театрального света как пришитый следует за солистом. Спектакль сшит артисту по фигуре, и он вполне щегольски показывает придуманные кунштюки вроде летающего рояля или «подменных» Меньшиковых, позволяющих ему появиться неожиданно в том углу сцены, где его никто не ждал.

Рисунок роли трубача-рассказчика также выстроен добротно и надежно: в меру юмора, в меру лирики (может быть некоторый перебор со слезами, которые артист начинает смахивать буквально с первых минут и так до самого финала). Меньшиков элегантно меняет костюмы. Артистично машет трубой (будь у спектакля не восемь авторов, а один режиссер-постановщик, пришлось бы выучиться на ней играть). Показывает небольшой танцевальный фрагмент (больше намечая танцевальные па, чем всерьез их выплясывая) и сам пожимает плечами в зал: «Девятисотый играл лучше, чем я пляшу». Зрительный зал ответит благодарным смехом.

Публика счастлива, что общий любимец по-прежнему ироничен, узнаваем, элегантен, как рояль. Если и можно кинуть упрек этой тщательной, обдуманной и грамотно сделанной работе, то только в отсутствии новизны в подходе, трактовке, в нежелании отказаться от годами наработанных общетеатральных штампов и индивидуальных штампов артиста Олега Меньшикова. Но ведь еще вопрос, нужен ли публике новый Меньшиков?