Режиссер и актер Дмитрий Астрахан

– Дмитрий, как вы считаете, нужно ли сегодня – в пору взаимных санкций и упреков – проводить фестивали российского кино на Западе?

– Понимаете, я всегда, в любых переговорах – за компромисс, за попытку нахождения общего языка. И я думаю, что такие культурные акции как раз очень нужны сейчас. На картине «Шагал – Малевич» зал был битком. Много было иностранцев, австрийцев, и видно было, что все с интересом смотрели фильм. Я думаю, это, конечно, способствует нормализации отношений. Всегда мы верим, что существует какое-то человеческое дружелюбие, понимание, что мир уже сложно разделять на одних и других. Хотелось бы, чтоб все-таки, несмотря на сложную ситуацию, мы нашли какие-то точки соприкосновения и вышли из этого конфликта.

– Расскажите, почему вы согласились сыграть в фильме Александра Митты «Шагал – Малевич»?

– Александр Наумович сказал: есть хорошая роль. И я с удовольствием сыграл, потому что роль, и правда, хорошая, мне было интересно и приятно сниматься. Картина очень серьезно делалась, в том смысле, что она была постановочная: костюмы, массовые сцены. Все это очень подробно снималось – в Витебске, в Санкт-Петербурге...

– В основном эту картину показывают на фестивалях или она все же выходила в прокат?

– Насколько я знаю, фильм был в нашем прокате.

– А у ваших картин как складывается прокатная история? Насколько я помню, у фильма «Деточки» были с этим проблемы...

– Фильм острый, который ставит злободневные вопросы и вызывает сильные эмоции. Поэтому была некоторая настороженность у прокатчиков насчет того, как на него отреагируют. Но я уверен, что зрители всё прекрасно понимают, потому что все нравственные акценты в картине расставлены, на мой взгляд, достаточно внятно. Показы в Интернете говорят о том, что фильм получает огромный отклик у публики. Это картина о борьбе со злом, о том, к чему мы можем прийти, если не будем бороться с коррупцией. Фильм лежит в Интернете с огромным количеством отзывов, и каждый день они обновляются.

– Вы сами выложили этот фильм в свободный доступ, в Сеть?

– Он оказался в свободном доступе потому, что мы не очень-то этому препятствовали, ведь фильм снимают для того, чтобы его увидели сейчас, когда он снят, а не через двадцать лет.

– Как вы считаете, то, что государство снова избрало кино важнейшим из искусств и обратило к нему свое пристальное внимание, пойдет на пользу кинематографу?

– С одной стороны, конечно, это хорошо. Наверное, появятся госзаказы, появятся деньги... Но, с другой стороны, всегда очень важно, кто будет оценивать – что хорошо, а что плохо. Как это будет измеряться и где это мерило. Надо сказать, что советской власти это в основном как-то удавалось. При советской власти был сильный кинематограф, международно признанный. У нас были прекрасные картины, которые мы смотрим до сих пор и считаем золотым веком нашего кинематографа. Блестящий был период, потому что власть не только была жестким цензором, который мешал творчеству, как часто об этом говорят, но она реально поддерживала при этом талант. Привести можно много примеров: Тарковский снял два раза «Солярис», ему советская власть дала возможность переснять фильм! Какой западный продюсер позволит себе такое – потратить два раза деньги на одну картину?! Я думаю, такой возможности не имеет ни один известный мировой режиссер, чтобы взять и два раза в студии профинансировать фильм. Я это говорю к тому, что советская власть смотрела внимательно и видела, кто талантлив, и поддерживала его. Серость и посредственность выйдет наверх сегодня или все-таки реально талантливые люди? Это – главное. И я уверен, что наше министерство будет делать правильный выбор.

– Сейчас Министерство культуры делает упор на кино патриотическое...

– Патриотическое кино, на мой взгляд, это такие фильмы, как «Деточки». Эта картина призывает непримиримо бороться со злом, с коррупцией, черствостью и беспринципностью. Это, кстати, именно то, к чему призывает нас наша власть. Поэтому Министерство культуры должно поддерживать острое социальное кино, которое затрагивает реальные проблемы нашей жизни, чтобы искусство помогало изживать недостатки, делать нашу жизнь честнее. Это и будет патриотическое кино, кино, в котором есть гражданская позиция.

– Над чем вы работаете сейчас?

– Заканчиваю работу над картиной, но не очень хотелось бы о ней пока рассказывать... Рабочее название «На том берегу». Фильм о любви, о взаимоотношении мужчины и женщины. По сценарию Олега Данилова, с которым мы работаем больше тридцати лет.

– Как режиссер вы больше испытываете удовольствия от работы в кино или в театре?

– На самом деле это по сути одинаковое, а по форме абсолютно разное существование. Но и там, и там есть свои радости. Если есть хороший материал, с хорошими артистами, если есть возможность делать то, что ты хочешь, и так, как ты хочешь, это всегда счастье, и в кино, и в театре. Кино – производственно более тяжелый процесс. Театр – легче. В театре есть, как я всегда говорю, завтрашний день: если что-то получилось не так, ты можешь прийти на следующий день и «перепридумать», что-то сделать по-другому. В кино переделывание – это шаг очень дорогостоящий. Поэтому ошибка будет намного дороже стоить в кино. Съемки – тяжелый финансовый процесс, помимо всего прочего.

– В двух ваших самых известных картинах снимался Александр Збруев...

– Это прекрасный артист.

– Но в последнее время вы его не приглашали в свои работы. Изменился типаж героя?

– Просто не было подходящей роли для Александра Викторовича. Если будет, обязательно приглашу.

– Видели новую театральную работу Збруева в ленкомовском «Годунове»?

– Еще не видел.

– А вообще часто ходите в театр как зритель?

– Хожу. Люблю ходить в театр и сам, и с детьми.

– Какого возраста у вас дети?

– Разного. Пятеро: от двадцати одного до пяти.

– На что с ними ходите?

– На разное. Младшим вообще быстрее приходится развиваться, потому что, если идешь со старшими на то, что тебе и им интересно, иногда можно захватить и младших. Так было и у меня, я был тоже пятым сыном, и мои старшие братья меня всегда водили с собой в кино или в театры. Я видел какие-то вещи, которые предназначены были не для пятилетнего ребенка и не для десятилетнего. Я думаю, что в целом это было полезно.

– Как вы относитесь к тому, что сейчас всё маркируют по возрастам – «6+», «18+»?

– Я думаю, что в нынешнее время все-таки это правильно. Современные художники используют разные выразительные средства. Ребенок имеет право что-то знать и что-то не знать. Например, об отношениях между мужчинами и мужчинами, женщинами и женщинами...

– Вы ограждаете своих детей от подобной информации?

– Конечно, если есть возможность. Я не считаю, что это знание, которое нужно в детстве. Узнают, когда придет время. Во дворе расскажут. Я не считаю, что нужно приучать ребенка к такому, навязывать ему что-то подобное...

– А что касается интернет-пространства, телевидения, как вы это ограничиваете?

– Мы просто ограничиваем – у нас дома нет телевизора. Хотим, чтобы дети больше читали. Они смотрят только то, что мы считаем – им надо посмотреть. Доступ в Интернет, естественно, у них есть. Другой вопрос, что его мы тоже ограничиваем. Во-первых, по времени, а, во-вторых, стараемся найти в Интернете какой-то хороший фильм и вместе его посмотреть. Чтобы они понимали, что это некий праздник, чтобы можно было потом просмотренное вместе обсудить. Мы стараемся фильмы отбирать, но этим в основном занимается жена.

– Ваша жена работает или заботится о доме и детях?

– Она вообще-то балерина Кировского театра, но сейчас в основном занимается домом и детьми.

– Балерина? А вы не снимаете ее в своих фильмах?

– Неудобно как-то снимать родственников. Я и сам не снимаюсь в своих фильмах. К тому же, я считаю, ее красота – достояние нашей семьи (смеется).

– А если бы какой-то режиссер ее пригласил?

– Я не стал бы мешать. Почему бы нет? Она же летает периодически на работу в Кировский театр. Но не часто. После Вагановского училища она была сильно занята в театре, много работала. Встреча со мной круто изменила ее жизнь...