Подвинуть спичками границы

В выгороженном квадрате на полу сцены насыпана черная земля. Пожилые люди: кто на костылях, кто – с поддержкой униформистов, – подходят почти вплотную к зрительским рядам и по очереди рассказывают эпизоды из своего детства. Как знакомому инженеру пришлось носить желтую звезду и снимать шапку перед сыном друзей. И как мальчику было неудобно и стыдно за это унижение взрослого человека. Как три дня висел повешенный, и другой мальчик – большой выдумщик – коснулся тела и оно начало вращаться. Как лежал на дороге труп солдата, и по нему ехали и ехали танки. Как русские солдаты ротами насиловали польских женщин, не обращая внимания на внешность (на специально грязные юбки и намазанные сажей лица) и как «экспроприировали» часы. Как «переселенные» на немецкие земли поляки становятся захватчиками чужих немецких домов, земли и квартир. Как мучительно неудобно встречаться с «бывшими хозяевами», которых вот сейчас выселяют, расчищая тебе место.

Люди рассказывают от первого лица: о том, что произошло с ними или их родными. И эти документальные свидетельства прерываются вставками-номерами с тремя злыми клоунами – Черчиллем, Рузвельтом и Сталиным, наблюдающими за происходящим с высокого помоста. Руководители мира шутят, рассказывают анекдоты, говорят Сталину комплименты и, между прочим, обсуждают послевоенный раздел Польши. Черчилль предлагает сдвинуть ее границы на Запад, рисуя спичками этот «трансфер».

Мысль режиссера о карикатурных правителях, которые решают судьбы народа, и о людях, которые страдают вследствие этих решений, выражена наглядно и исчерпывающе практически сразу. И дальше на протяжении двух часов идет иллюстрация «любимой мысли». Ян Клята, ученик Кристиана Люпы, часто обращается в своих постановках к самым злободневным политическим темам европейской действительности. Так, действие гоголевского «Ревизора» было им перенесено в польскую провинцию, куда наведывался варшавский чиновник. В «Г» (так называлась постановка Кляты по «Гамлету» Шекспира) рассказывалось о судьбе польской «Солидарности». А спектакль «Дочь Физдейки» по Виткевичу был посвящен проблемам вступления Польши в ЕС. В «Трансфере» продолжается развитие темы польско-германских отношений с новыми оттенками – отношениями России и Польши, предательством польских интересов союзниками (прежде всего Англии и Америки).

Ни с мыслью режиссера, ни с его пафосом защиты прав «простых людей», становящихся заложниками политических интриг, спорить не приходится. «Трансфер» – честный, гуманистический, ясный по гражданской позиции спектакль. Единственное «но» относится к сфере художественной.

Когда два часа на одной интонации тебе доказывают одну и ту же мысль, даже если с этой мыслью ты стопроцентно согласен, к финалу у тебя нарастает глухое раздражение. Перечисление жертв, нагнетание ужасов и подробностей не усиливает режиссерский посыл, а его ослабляет. Истории похожи одна на другую (по крайней мере, похожи те их фрагменты, которые вошли в спектакль). И в результате одна история другую забивает и нивелирует. Даже рассказы о трупах погибших, замученных, убитых уже на пятом трупе теряют силу воздействия, превращаются во что-то почти анекдотическое. И возникает человеческая неловкость.

Как выясняется, даже правильный, необходимый и актуальный социальный пафос в театральной постановке требует собственно театральной составляющей. А иначе остается гласом вопиющего в пустыне. Или еще хуже – указкой педагога, чьи ученики давно не смотрят на доску.