Данила Давыдов: "Жизнь жестока — аргумент жестоких"

Данила Давыдов родился в Москве 1977 году. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького, аспирантуру Самарского государственного педагогического университета.Автор стихотворных сборников: "Сферы дополнительного наблюдения", "Кузнечик" , "Сегодня, нет, вчера" , "Марш людоедов", «На ниточках», «Все-таки непонятно, почему ты не дозвонился», "Нечего пенять", книг прозы и критики, антологии новейшей русской поэзии “Девять измерений” (один из составителей).

Стихи публиковались в журналах: “Воздух”, “Новый мир", "Урал", "Дети Ра" "Новое литературное обозрение», «Арион», «Знамя», в альманахе “Вавилон” и др.

Творчество отмечено премиями: журнала "Новый мир", "Дебют", "ЛитературРентген", "Крупная поэтическая форма", Академией Зауми Международной Отметины им. отца русского футуризма Давида Бурлюка, Богдановской премии, Тургеневского фестиваля.

Стихи переводились на английский, белорусский, итальянский, немецкий, словенский, украинский, французский, албанский, чешский языки. Кандидат филологических наук.

Вечера поэтической Москвы часто открывает Данила Давыдов, предваряя своим выступлением чтение стихов. Само появление Данилы свидетельствует о значимости любого поэтического события - выхода сборника или начала поэтического фестиваля. Виртуозно насыщенная речь, с исключительной глубиной литературоведческого анализа и ясностью видения характерна еще и тем, что поэт обозревает происходящее как бы с некой пространственно-воздушной точки зрения.

"Когда бы грек увидел наши игры" - вдруг кажется, что этот самый мандельштамовский грек заявился на вечер, и с равнодушием "к суете актеров ", да и с некоторой иронией комментирует эти самые игры. Исподволь наблюдая за лицами участников многочисленных презентаций, невольно обращаешь внимание, что Данила Давыдов порой говорит об авторе даже больше, чем тому хотелось бы о себе услышать. Понимание приходит потом, что точная поэтическая оценка - главный подарок, и что без этого пробного клейма, без точного процента настоящего золота, невозможно и развитие, и дальнейшее творчество.

Поэт Данила Давыдов существует и творит в среде чуждой, если не сказать, враждебной самой сути поэзии в её идиллически-возвышенном школьном понимании и применении.

Истоки и мотивы работы над словом, проявляются как бы нажатием на умозрительном айфоне кнопки "селфи", - Данила Давыдов анализирует душно и уплотненно окружающее нас мироздание с грустной ясностью - в видео-фильме:

Для анализа необходима дискретность "где вечность рвется на кусочки", лишь только там возникают слова поэта:

"... авангард и примитив восходят к архаическим средневековым формам. Особенности каждого времени создают и порождают не только творческие мотивы, но и сами способы существования, точнее, выживания художников. Если с этой точки зрения перечитать исповедь жития Аввакума, то вдруг увидишь, что это авангардные тексты! Или лубочные тексты "Быку надоело быть быком, и он сделался мясником"...

Для Сапгира, и для всей лианозовской компании, и для таких людей как Уфлянд, эти традиции очень важны. Когда авангардисты работают, они сознательно примитивизируют тексты. Можно еще вспомнить Николая Заболоцкого, который утверждал, что ему не интересна поэзия 19-го века, а интересна 18-го.

Как говорили Тынянов и Шкловский - классическая традиция автоматизировалась.

Для того, чтобы вернуть читателя к живому ощущение силы и, так сказать, драйва, и опять пристрастить его самого к чтению, сейчас, как мне кажется, необходимо вернуться к архаическим истокам.

Существует тенденция - и весьма успешная! - десакрализации всего.

Естественное сопротивление личности процессу варварской унификации предоставило уникальную возможность внутренней трансформации. В результате этого сопротивления в каждом человеке возникает собственный язык..."

А вот что о поэте пишут критики:

"Поэтика Данилы Давыдова простирается от черновикового фрагмента, случайности до поэтической новации, практически полностью минуя поле традиционной поэзии.

Аллюзии и мифы мало что говорят об индивидуальных предпочтениях автора - поэт Давыдов возрос как раз в то время, когда любые предпочтения начали казаться неактуальными".

Дарья Суховей (поэт, филолог)

"Давыдов принадлежит к поэтическому направлению «постконцептуализм»... Стремление к предельной минимализации образности в ранних текстах, а также постоянная рефлексия в сторону того, кто говорит, приводит к формированию метафизической реальности... Поэтический микрокосм, вбирая характеризующие это существование маркеры, оборачивается своей противоположностью: безликое массовое становится максимально проявленным и узнаваемым".

Дмитрий Кузьмин (поэт, издатель)

Поэзия да и вся литературная деятельность, и, скажем - миссия Данилы Давыдова в том, чтобы читатели увидели давно вышедшую из литературных рамок проблематику информационного гнета, засилие перенасыщенной экранной пустоты. А затем, вслед за поэтом, попытались бы преодолеть и победить нескончаемый шум, вернуть себе свободу, что собственно и является необходимым условием творчества в контексте культуры.

Патриарх отечественной поэзии Наум Коржавин когда-то написал:

" ... Та пушкинская лёгкость,

В которой тяжесть преодолена" (в первоначальном варианте - "трудность")

Естественное сопротивление всеобщему выравниванию парадоксальным образом создало внутренний ареал личного поэтического пространства. Это и явление, и повод, и исток творчества поэта. А "трудности ", и "тяжести ", предназначенные - а порой кажется, что и нарочно созданные современной, так сказать, цивилизацией для поэтического преодоления - стихами и в стихах:

***

пришлют мне в контакт иль на почту

стишок неизвестный какой

а я прозревая сей почерк

утрачиваю покой

вот был б я профессор тименчик

учел бы всех сразу и за

а так я простой неврастеник

и слезы залили глаза

* * *

Телевизор, ты меня переживешь

Я родился с дырою на боку

Я на ангела картонного похож

Вот возьму клюку и убегу

Холодильник, ты меня не поймешь

***

вот кажется уже случилось

пойми оно произошло

но вдруг внезапно отменилось

и ты стоишь не знаешь что

порой однако всё иначе

сидишь в нелепой темноте

но вот внезапно озадачат

причем совсем уже не те

разнообразие такое

заложенное в наш багаж

его не отменишь без крови

да впрочем с кровью не отдашь

лежит себе в пространстве смыслов

вещь не присуща никому

она не знает слова выстрел

и равнодушная к уму

лежит не бряцает не кличет

не лижет и не поддает

и никого не возвеличит

и скажем никого не ждет

но если кто сюда прибудет

он сможет быть таким-сяким

а впрочем мы пока все люди

но это тоже разъясним

***

принцесса точно златоволоса

это даже не составляет вопроса

а представляет перед королем

нечто забавное типа шут, ну и мы поем

принц конечно на белом коне

а злодей колдун весь в репьях и говне

и они встречаются во второй части

принцу принцесса, злоумышленнику несчастье

самое мерзкое что готов смотреть

это до смерти, а потом собственно смерть

просто культурологический очерк, морали нет

всем привет

***

видел холод пробовал ничто

разглядывал окончательную невозможность

переписывался с позавчерашним днем

пытался реформировать, но нежно, нежно

в подлинной красоте пребывают все те

кто никогда не выходил из комнаты, не совершал ошибку

у меня свои претензии к пустоте

но мы их, пожалуй, выносим за скобки

голым человеком на голой земле

или барином на перине

всё равно встретимся на разделочном столе

подчинимся машине

впрочем есть и хорошие новости

на марсе, сообщают, изобретен квантовый аэростат

пока мы слушаем это и читаем

они наконец прилетят

***

форум праздничных подарков

нежности приволье

говорит мне: ярко, ярко,

сколько же, доколе...

отвечаю очень строго

и педагогично:

навсегда, и очень много,

чтоб совсем обычно

***

зазнайки фрики и уроды

не ждать ли вам теперь свободы

когда степенные народы

осуществляют вроде роды

похоже мир не так непрост

как думал тот кто чуял рост

всего что называлось «пост»

поглаживая свой хвост

* * *

в голландии есть министр неизъяснимых дел

он ведает вкусами запахами тактильными ощущеньями тож

у нас в правительстве такой же точно сидел

но недавно был уничтож-

ен, и это на пользу ему пошло

он избавился от неизъяснимых забот

сребряно правое его крыло,

злато левое, он теперь неплохо живет

* * *

неправы те кто о стекле

судили по стакану —

они теперь на вертеле

подобные барану

стекло умеет отомстить

что твой обрез двуствольный

оно не хочет просто быть

а хочет жить достойно

* * *

есть сказка старая как достигают дна

а там на дне лежат Оне и дремлют

поддерживают землю животами

какая право тутось глубина

и странники похрапывая внемлют

помимо храпа тьма и тишина

и рыбы хлещут по щекам хвостами

* * *

сказки братьев гримм

о чем это мы говорим?

о времени, об огне

о тебе, обо мне

прочее — сон, ничто

как у команды кусто

что в глубине живет

воду чужую пьет

* * *

жизнь жестока — аргумент жестоких

жизнь прекрасна — аргумент дураков

вот субъект едва передвигает ноги

он не первый, и не второй, и вообще не таков

а тебе говорят: помощь прибудет

а тебе говорят: надейся на себя

вот субъект он такой же как почти все люди

ходит ремешок теребя

* * *

именно с краю, а не посредине

толкаются и гундосят

то ли молятся некой машине

то ли добро приносят

полагают: и там и там

чем сильнее шум

тем скорее заметят там

назначат властителем дум

рассуждая о суете

нарываешься на разговор

пусть его навязали те —

тут будет разбор

в красоте, говорят, в чистоте

в неожиданности и свободе

вроде: вот они, те и те

почему-то друг друга навроде

утомили, совсем утомили

хорошо еще не побили

ну зачем мне эти права

когда нынешняя классификация

непоследовательна и крива

***

есть объективная реальность

но мы туда не попадем

хотелось бы чтоб гнев и ярость

отправились своим путем

хотелось бы чего просить

но нечего просить, однако

пока я в этом одинаков

хотел бы оставаться быть

***

рисунок странный на предмете

лицо неясно на портрете

и вообще – портрет ли то?

возможно, некое ничто

я почему так изумляюсь:

вот в электричке человек

и я его почти касаюсь

и ест он истый чебурек

а вот портрет. там непонятно

зачем он существует тут

а мне, пожалуй, неприятно

когда ничто никак зовут

когда в чудовищной печали

в страданиях и муках ты

не знают как отображали

твои дурацкие черты

портрет живет своим законом

не спрашивает ничего

а ты живешь в пространстве оном

ты непонятно существо

тебя не хочется помыслить

да и себя я не хочу

а это вот висит без мысли

и подчинима лишь лучу

что солнце нежное порою

весенней да́рит из окна

хотя покрытая корою

давно немотствует страна

***

в институте атропогенеза

ведущий научный сотрудник

ставит опыты на самом себе:

стать человеком

стать человеком

***

и, скажем, поставить задачу перед собой:

написать историю русского панка

но где, где тут планка?

как определить, кто свой, кто не свой?

вообще, для таких задач

соорудили в свое время научные институты

но в нынешние тревожные минуты

сложно думать, что там всё схвач -

ено у нас, и потому засядем

напишем, возьмем интервью

надо бы, однако, написать, впрочем, ладно

выйду во скверик, скажу айлавью

***

лепил из непонятной штуки

прекрасну деву счастье мир

фантом возвышенной науки

хотел короче чтоб кумир

а получилось что случилось

мозгляк презренье чёрти что

оно след в след за мною ходит

я догадался почему

***

так плохо плакать о прошедшем

тем более страдать

но вот ветшаем и о себе говорим

говорим разное неприязненное

лучше бы встать умытыми

честно выйти

честно закончить всё это

все науки – и естественные, и гуманитарные,

и, кстати, религия тоже, –

учат

исключительно

способам

перехода

мне бы, впрочем, не хотелось бы миссионерствовать

поскольку пространство уже сочтено

и если уж действовать

то где – всё равно

***

скучно это шутится

очень как-то хлопотно

жуткое не жутится

светлое не светится

растерзали сволочи

хоть и не замечено

всякие там мелочи

но у них-то опыт-то

***

как нищета над битою посудой

как скупость над такою же но не

предложенной использовать тем людям

что могут ей воспользоваться вполне –

так нужен я своей стране .

в сего ведь проще заявить: давай изыдем

давай, коли считают нас – мы не –

но не разочаруем их и не обидим

я приходил бы в разные места

где распростерлась ныне пустота

хихикал бы и чувствовал: в порядке

все эти давние уже душевные зарядки .

н о прихожу, хихикаю, а к а тарсиса нет.

однако это всё-таки сонет

***

вот хорошо бы с ними что сделать:

просто посадить на стул и заставить смотреть

нет, даже, не телевизор, нет

просто смотреть в окно

чтобы там проходили люди

и даже бы не говорили ничего

пускай даже бы и не говорили

***

как те кто видят насквозь

очень этого сквозняка боюсь

лучше уж внешний, приятный лоск

лучше искренне восхищусь

не то чтобы кости, всякое мясо, кишки

это противно но ничего

ничего даже душа, все грешки

всё это подлинное существо

но вот настоящее как есть

как ты есть прямо вот сейчас

когда это можно прочесть –

нет, не надо этого, врача, врача

вежливость и нежность .

хороший тон.

всё равно скоро ляжем

в единый холм

***

Маше Степановой

ритмически с моей квазисестрой

порой поспорить можем даже

но если встанут эти за горой

мы этих там вот не обяжем

в глазах бессмысленности мы

лишь повторение молекул

но каждый, выйдя из тюрьмы,

произнесет: о, эка...

и это иронично будет

пока страдание вот тут

пока нам голову на блюде

и некоторые не блюют

пока живой по миру ходит

но он давно уж не живой

он буратинкой входит: люди!

я свой!

***

тихо спит и жарко слышит

а ведь рядом-то шуршит

он наверное не дышит

нет, он дышит, но ушел

а кого же это слышим?

может просто на стене

или он на простыне

свой оставил шепот

нет он ходит топчет мямлит

и опять-таки шуршит

пролетели дирижабли

знать все средства хороши

мы спустились мы стучались

мы вломились – там ничто

но мы так ведь постарались!

там должно быть что-то что!

очень странное открытье

я не пожелаю вам

предъявите по прибытью

ну и уберите хлам

***

хороший выигрыш, победа над пространством

любовь к тебе совершенно иных

которые говорят теперь: ваше степенство

и толкаются, чтоб ближе быть остальных

осень без осени, лето вечное

такая зима, которая уже совсем, совсем не зима

способы не дождаться сумы

и не сойти с ума

что еще? крепкий кишечник, чистая печень?

сердце, которое не глагол а мотор?

есть такие миниатюрные, что запустишь в кровь –

и они свою работу продолжат вечно

каждое утро рапорт

всегда любовь

* * *

странно думать словами

ощущение у собеседника: мы с вами

мы вам позвоним.

и тут такая вот музыка и дизайнерский дым.

не хочу слов. не хочу чувств.

совсем уж не хочу этих ваших искусств

никто никому, ничто ничему

только тихая версия всего-навсего, надобная уму

* * *

холод родный, мир заплечный

ты совсем нечеловечный

что же ходишь ты с клюкой?

посмотри, ты есть какой?

я ведь это специально!

пациент наш верещит

это так, легко, банально

пусть привязанный лежит

я возьму свои предметы

и отправлюсь-ка домой

все сидят и ждут кометы.

да, прибудет, боже мой

* * *

почему нужно оправдываться?

спрашивают практически все

потому что на небе нет радуги

и гелиоса на золотом колесе

потому что мы сумрачны, правда

нехорошие все такие, плохи собой

потому что вот приидет, скажет: неправда

а нас-то куда? на убой?

нет, вряд ли так скоро будет

поворот торжественного колеса

но никто ничего не забудет

а у меня осталось два-три часа

* * *

вот нету слов . и это значит

что нету в самом деле слов

никто ничто не обозначит

и некому создать основ

но это только так навскидку

здесь мы страданью вопреки

приняв за истинное пытку

стремимся чтоб конец строки

* * *

котики сидят у филиала

пролетел на вертолете князь

этого так много и так мало

будто даже жизнь удалась

будто есть какой-то самый-самый

выключатель этих самых схем

тот, чей любят замысел упрямый

черт всем шутит, солнце светит всем

* * *

они вот все считали к тридцати

а мне вот скоро сорок и не важно

сил бы сил бы найти

но и без них так всё сложно

так уже всё невозможно

и все смысла хотят

ну и это мне не важно

пускай себе сидят, сидят

* * *

а вот я напишу простые

стихи мне надоело все

хотя так вот совсем стихии

плюют неведомым в лицо

а вот стихи вам таки надо

пускай тут будут вам стихи

прости господь за все грехи