Posted 22 июня 2009,, 20:00

Published 22 июня 2009,, 20:00

Modified 8 марта, 02:27

Updated 8 марта, 02:27

Галопом по Европам

Галопом по Европам

22 июня 2009, 20:00
Помимо обширной панорамы зарубежного кино ММКФ предоставляет любителям возможность в короткий срок отсмотреть большое количество российских и русскоязычных фильмов. Два – в программе «Перспективы», четыре – в главном конкурсе и двадцать четыре – в большой российской программе. Качество многих лент оставляет желать лучш

Вышло так, что на российское кино автор этих строк сбежал с нидерландского «Последнего разговора», героиня которого едет в аэропорт и всю дорогу болтает с бросившим ее любовником. Аннотация гордо сообщает, что эту поездку непрерывно снимали 25(!) камер, в результате чего и сложился ее визуальный ряд. Ряд примерно такой: лицо героини – бегущий асфальт – пейзаж впереди – пейзаж слева – руки на руле – пейзаж справа – затылок героини – пейзаж сзади – лицо героини и так далее до благополучного прибытия в аэропорт. Идеально для просмотра перед сном – быстрое мелькание гипнотизирует даже кур. Кроме того, ленту можно использовать в качестве рекламы нидерландских автобанов.

Английское название отечественной картины, которое бросилось мне в глаза перед сеансом в Доме кино, было «Princess of Tartar», что я машинально перевел как «Принцесса Тартара». Представляя свою работу, режиссер Ирина Квирикадзе помянула Ахматову, и только тогда я сообразил, что фильм называется «Татарская княжна», а под ней имеется в виду великая русская поэтесса. Сюжет такой: старую Ахматову выпускают за границу за литературной премией. В Париже ее начинает шантажировать аноним, якобы сохранивший ее «ню», написанные Модильяни. Шантажист угрожает опубликовать их во всех газетах и предлагает ей откупиться за 30 тыс. долларов. Героиня погружается в воспоминания о свадебном путешествии во Францию с Гумилевым и о встрече с итальянским живописцем. Между тем афериста, бедного сына русских эмигрантов, сбивает машина, и Ахматова жертвует премию его матери.

Судя по тому, что набившийся в ЦДК народ не сопровождал этот дивный сюжет хохотом, следует дать минимальные пояснения. Дело в том, что Ахматова, в отличие от режиссера фильма, была наделена чувством юмора и в ответ на столь комичную угрозу сказала бы одну из тех фраз, что до сих пор передаются из уст в уста, – например, что она не отказалась бы попасть в компанию женщин, чьи бренные тела обрели бессмертие благодаря великим художникам. А шантажист, каким лохом он бы ни был, в 1964 году продал бы модильяниевские рисунки на первом же аукционе за несравнимо большие деньги. Что же касается средств на лечение афериста, то великая поэтесса, прожившая большую часть жизни в советской нищете, была, прости Господи, скуповата и предпочла бы потратить деньги (за вычетом львиной доли жадному государству) на что-нибудь иное. Остается добавить, что молодую Ахматову сыграла Дана Агишева, в соответствии с действительностью изобразившая женщину нелегкого поведения, а вот благодушная Ханна Шигула в роли старой поэтессы явно уступает Светлане Крючковой, которая не так давно тоже сыграла Ахматову, но сумела передать и ее царственность, и язвительность.

Покинув татарскую княжну в Париже, кинообозреватель «НИ» отправился в «Художественный» на «Мелодию для шарманки» Киры Муратовой, отобранную в основной конкурс. Для стилистических экспериментов на этот раз выбран как бы рождественский сюжет про двух сироток, у которых умерла мама. Злые дяди и тети решили отдать их в разные детские дома, и единоутробные сестренка с братиком поехали искать папу «на деревню дедушке», то есть в Москву, где на вокзале вроде бы работает девочкин родитель. Сиротки умышленно раскрашены так, что напоминают покойников из морга: унылые, синюшные лица с коричневыми подглазными впадинами. Плюс однообразные, заунывные голоса. Окружающий мир, как всегда у Муратовой, населен всевозможными чудаками и уродами – на сей раз уродов больше, чудаков меньше. Уроды бессердечные, уроды самовлюбленные, уроды равнодушные – бесконечный карнавал фриков, которые, за редким исключением, совершенно утратили способность к сочувствию. Режиссерский взгляд в основном бесстрастен, монтаж подчас кулешовский, как в знаменитом эксперименте, где лицо Мозжухина и тарелка супа складываются в понятие «голод», хотя периодически режиссер заставляет зрителя вздрогнуть от происходящего, как в сцене, где служащие супермаркета видят на видеомониторе камеры слежения не голодного ребенка, а «типичный случай воровства в магазине». Но в целом картина, увы, избыточна – мысль проясняется через пару минут после начала, грустный финал неизбежен, как заход солнца, а нанизывание эксцентричных эпизодов с участием любимых муратовских исполнителей не имеет конца и края.

В тот же день демонстрировалась картина «Обстоятельства» Павла Руминова («Мертвые невесты»). На экране безбожно «плюсовали» два молодых человека. Один из них, гость, рассказывал хозяину дома, что только что убил свою жену, с которой должен был прийти отпраздновать Рождество. Следует череда якобы комических эпизодов с гримасами, тремором и судорогами, после чего приходит хозяйка, и они втроем садятся ужинать, как вдруг стук в дверь и на пороге появляется покойница, цветом похожая на девочку из предыдущего фильма, но в профессиональном исполнении Елены Морозовой, которая страшно урчит и плотоядно сверкает зубами. А по ящику, между тем, показывают «Ночь живых мертвецов» и прочий хоррор. Но хеппи-энд неминуем в данном случае, как восход солнца. Из чего следует вывод насчет реальных обстоятельств финансового кризиса: снимаем антрепризное кино с соблюдением триединства времени, места и действия – в одной декорации за один вечер и лучше с одной съемочной точки, чтобы не перетаскивать единственную камеру. Актеры у нас памятливые, текст выучат, а где забудут, там сымпровизируют – хуже не будет. Вспоминая «Последний разговор», с которого начался этот обзор, – интересная разница получается между голландским и российским малобюджетным кино…

"