Морской сбой

Пикантная особенность кинофантастических сюжетов: никогда не угадаешь, на какие физические законы сценаристы наплюют, а какие будут блюсти, как часть воинской чести и честь воинской части. Нащупали земляне своими радарами где-то в космосе какую-то планетку, послали сигнал: «Я Сокол, хочу познакомиться», а оттуда вместо иноземного матерка или симпатичной пришелицы приносится бронированное морское чудовище с самыми недружелюбными намерениями. Причем так быстро, что даже непонятно, слыхало ли хоть одно из причастных к фильму лиц, что от Земли до ближайшей звезды свет идет четыре года, а летать со сверхсветовой скоростью еще век назад запретил дедушка Альберт. Похоже, что все-таки не слыхал, ибо в противном случае ввернул бы фразочку типа: не прав оказался старик Эйнштейн – в том смысле, что инопланетянам его законы не писаны.

Но в кино как в математике: что дано, того не надо доказывать. Прилетели – и точка. Зачем – понятно без слов: уничтожить землян. А вот на вопрос, для чего им это нужно, следует ответ по умолчанию, и прямо из Горация: «Не спрашивай, знать не положено». Мотивы и планы врага – военная тайна, которая отправится на дно океана с последним космическим засланцем. Что, кстати, открывает звездную перспективу: в сиквеле любознательные земляне опустятся под воду, раскурочат обломки опознанного летающе-плавучего объекта, выпустят на волю очередную глобальную пакость, снова отправят ее на дно и т.д. – сколько попу не убивать собаку, она воскреснет и опять сожрет кусок мяса.

Вообще, роль инопланетян в кино незавидна. Отклонения от канона вроде «Звездных войн» и «Аватара» редки. Обычно «чужие», в каком обличье они бы ни являлись, по сути, похожи на «фрицев» в советских военных лентах 40-х годов прошлого века: тупые, злобные и абсолютно непроницаемые манекены, подлежащие безоговорочному уничтожению. Если их вскрывают с целью изучения, патологоанатомов настигает небесная кара, совсем как святотатцев. В «Морском бое» они – не более чем мальчики для битья и демонстрации военно-морских сил США. То, что русское слово «бой» по-английски значит «парень» и «юнга», он же молодой матрос, придает фильму комический обертон: главным его героем в самом деле является морской «бой» в исполнении Тейлора Китча, чьи имя и фамилия удивительно соответствуют стилистике картины. Taylor звучит как tailor, то есть «портной», и рифмуется с sailor (моряк), а китч (kitsch) на английском значит то же, что и на русском.

Портняжный аспект «Морского боя» бьет в глаза – он даже не сшит с миру по нитке, а скроен из кусков готовой одежды, купленной в секонд-хенде. Молодой раздолбай, который в минуту опасности превращается в героя и получает руку девушки вместе с благословением ее папы-адмирала, собравшегося было уволить его с военной службы; соперничающие морские пехотинцы союзных флотов, которые сплачиваются в бою; безногий черный сержант, выходящий из депрессии при виде вражеской армады; комический придурок-технарь, который в решающий момент проявляет сметку и вносит свой вклад в общую победу – и, разумеется, хеппи-энд с раздачей наград, рев «служу Советскому Союзу»!», то бишь Соединенным Штатам, плюс поцелуй в диафрагму, не поврежденную огненными снарядами космических агрессоров.

Словом, так и видишь, как сценаристы Эрик и Джон Хеберы, чавкая ножницами, вырезают из старого тряпья самые сношенные части и сшивают суровыми белыми нитками, обильно смоченными скупой мужской слезой. Другое дело, что у всего на свете, кроме ленты Мебиуса и бутылки Клейна, имеется оборотная сторона, которая в данном случае является лицевой, а у зрителя вместо разума включаются рефлексы павловской собаки. Так что при виде Лайэма Нисона, Александра Скарсгарда и упомянутого выше Тейлора Китча в форме морских офицеров и на фоне военной техники, нашпигованной компьютерными эффектами, хочется встать во фрунт и прокричать что-нибудь радостно-бессмысленное.