Posted 22 марта 2015,, 21:00

Published 22 марта 2015,, 21:00

Modified 8 марта, 02:01

Updated 8 марта, 02:01

Актер Виктор Сухоруков

Актер Виктор Сухоруков

22 марта 2015, 21:00
Одной из премьер этого сезона в Театре имени Моссовета стала «Римская комедия» Леонида Зорина. Роль императора Домициана в спектакле играет Виктор СУХОРУКОВ. В интервью «НИ» актер рассказал о том, считает ли он излишними намеки на современность в «исторической» комедии и чье мнение для него является самым авторитетным.

– Виктор Иванович, вы очень органично вписались в жизнь Театра Моссовета, вот и недавно сыграли здесь уже третью большую роль – Домициана в «Римской комедии». Сегодня, когда политическая атмосфера в России достаточно накалена, у вашего императора есть, наверное, конкретный прототип?

– Поверьте, я не планировал и не сочинял намеки. Я просто играю, и моя цель – заставить публику аплодировать мне, императору. Мой персонаж – олицетворение власти, жестокости, лицемерия. Человек, который окружает себя подобострастными людьми. Все, как в реальной жизни. Но я ни на кого намекать не собирался – ни на Цезаря, ни на Наполеона, ни на Сталина и советских генсеков... Почему я должен думать о них, если я в тунике и сандалиях бегаю по сцене? В тунике должен быть император того времени. А вот фантазии, ассоциации – это остается для публики. Сам актер должен не обслуживать чужой эпохой нынешнее время, а подсказывать, что все это уже было.

– Именно это вы хотели сказать своей ролью?

– Конечно, я, как исполнитель роли Домициана, защищаю его принципы, его решения, оправдываю его шаги. Я хочу возвыситься над сатирой, как исполнитель. Однако пусть эту сатиру, эти намеки, метафоры сочиняет режиссер. Мой же император – человек, развращенный властью, а уж кого он напоминает зрителю – не мне решать. Павел Осипович Хомский построил наш спектакль, казалось бы, весьма традиционно. Очень театрально, без всякой заумины, без каких-то компьютерных технологий и прочих новомодных наворотов. Но в спектакле есть прекрасные костюмы Виктории Севрюковой и декорации Бориса Бланка. Все основательно, красиво, музыкально. Я люблю эту постановку, и мне нравится пребывать в этой театральной «вкусности». Когда получаю роль – для меня это как документ, как паспорт, в который я заношу все факты о своем герое – от вредных привычек до цвета глаз. Я не буду искать ответы на вопросы, которые требует система Станиславского. Главное, к чему я должен прийти, – это обязательно обслужить идею режиссера и стать персонажем, интересным публике. Для меня публика – всё! И если я обслуживаю режиссера, но мой персонаж будет неинтересен публике, я из спектакля уйду.

– По-моему, вы кокетничаете, Виктор Иванович. Мне кажется, от любой своей роли вы испытываете азарт. Вот недавно, например, в программе у Ивана Урганта вы просто переиграли ведущего...

– Ну, что вы. Это заблуждение. На самом деле это был сознательный выброс. Я предупредил Ивана о том, как буду действовать, и он одобрил мое поведение. Ваня мечтает, чтобы его гости превращались в хозяев студии. И были как дети, которые не знают ни правил, ни законов, ни порядков. Там приветствуется любое безобразие.

– Вы и вели себя, как непосредственный ребенок...

– Шоу должно продолжаться. Я не люблю на экране просто сидеть и разговаривать. Это скучно. Для меня суть – это движение. И по нашей театральной школе действие все-таки важнее, чем чувства. Чувства – это все равно некий парфюм, косметика образа. Но сам образ, если мертв, он не интересен. Почему все разгадывают «Мону Лизу»? Да потому что там есть душа. Точнее, ее пульсация. Она на меня воздействует, и, разглядывая ее, я ощущаю подмигивание эпохи Возрождения. Мне кажется, именно так она создана Леонардо. Таким образом, что он либо что-то не дописал, либо вложил в нее неизвестную нам технологию, которую мы до сих пор не можем разгадать.

– В мире еще так много неизученного. Человек даже сам себя не в состоянии до конца понять...

– Мы способны врать, молчать, лукавить, проклинать, предавать... И все это имея разум. Мне казалось, ну откуда у человека могут быть неприятности. Только если он не успел скрыться от извержения вулкана или упал замертво от землетрясения. Словом, от природных катаклизмов. Но мы же часто страдаем от человеческих изобретений, из-за человеческих поступков. И получается, что разрушаем себя сами, имея такой космический дар, как разум. Он нам повелевает думать, принимать правильные решения, а мы почему-то пускаем в ход оружие. Мы складываем отношения на склоках, сплетнях, вранье и стяжательстве. У человека, оказывается, не разум, а инстинкты занимают главенствующее место.

"