Игра с гульфиком

Из масштабной пятитомной книги Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» автор инсценировки Валерий Васильев выкроил весьма небольшой и пестрый лоскут, отдав львиное место знакомству Пантагрюэля с Панургом, диспуту с английским ученым-каббалистом и всем перипетиям, связанным с желанием Панурга вступить в законный брак. Стиль постановки правильнее всего определить как раешник, где два балаганных зазывалы, свободно меняя наряды (костюмы студентки Марии Вольской заслуживают отдельных слов), разыгрывают перед почтеннейшей публикой тот или иной сюжет, снабжая его ироническими (иногда непристойными) комментариями. Двое занятых в постановке актеров – Глеб Подгородинский (Пантагрюэль) и Алексей Дубровский (Панург) легко поделили между собой традиционные маски клоуна-живчика и клоуна-философа. Они танцуют, фехтуют, сражаются, перебрасываются репликами Рабле, как мячами, сопровождая их ироническими вздохами, закатыванием глаз, комментариями-междометиями. Пантагрюэль – тоненький, нервный, подвижный. Панург – невозмутимый здоровяк в нелепом костюмчике, из которого давно вырос и к которому прицеплен внушительных размеров гульфик. Они заряжаются друг от друга энергией и радостью игры.

Собственно, эта радость первооткрытия и составляет главное обаяние этой постановки. Известные, знакомые, даже чуть поднадоевшие приемы здесь используются со всем доверием ребенка, твердо знающего, что такой игрушки ни у кого на свете не было. И ребенок, безусловно, прав!

При первом знакомстве Панург темпераментно представляется на разных языках: немецком, турецком, итальянском, испанском, английском, польском... Чтобы потом со вздохом признать: «Да, говорю я по-французски, это мой родной язык». И отрекомендоваться зрительному залу: «Со всем тем я знаю шестьдесят три способа добывания денег, из которых самым честным и самым обычным являлась незаметная кража».

Глеб Подгородинский, молниеносно меняя разноцветные халаты, изображает то Гер Триппа, то лекаря Рондибилиса, то философа Труйогана, с удовольствием то шамкая, то растягивая слова, то частя скороговоркой. Алексей Дубровский, поправив лихую шапочку на затылке, доверительно обращается в зрительный зал: «Ну, а если взять скромную девушку замуж, может, и не заразишься дурной болезнью?» Оба актера, как положено клоунам-раешникам, вступают в приятельские отношения с публикой, отвечающей на подначки и шутки одобрительным смехом.

«Мило, талантливо», – когда-то чеховский Тригорин произносил эти эпитеты чуть ли не с ненавистью. Но, положа руку на сердце, часто ли в сегодняшнем театре их хочется применить? Милота и талантливость стали такой же редкостью, как говорящая золотая рыбка, появившаяся в небольшом аквариуме в финальной сцене спектакля, чтобы мелодичным голосом промурлыкать, что каждый поглощает в этой жизни то, что хочет.