Заложники перестройки

Немало историков полагают, что историю нужно изучать не по заметным и выдающимся событиям, а по «усредненным» явлениям, по жизни обывателей, по вещам второго ряда. То же самое в истории искусства: здесь есть мировые лидеры и гении, и есть целая армия тружеников, которые упорно пашут свою борозду и всеобщими усилиями создают портрет современности. Для оправдания и описания их работы сегодня найдено модное слово «глобализация»: в мире стираются политические и этнические границы, высокие технологии уравнивают всех в правах и возможностях. Оттого и художники давно уже говорят на некоем эсперанто – и чех с его вкуснейшим пивом в галерее современного искусства ничем не отличается от русского с его водкой.

Впрочем, если судить по выставке в Центре современного искусства, к стиранию разных границ художники относятся двойственно. С одной стороны, их это радует – ты всем понятен, и у тебя масса возможностей заявить о себе миру. С другой – вместе с границами пропадает и самобытность. Напиши, например, что выставлено не «чешское», а «польское» искусство, и зрители будут смотреть на компьютерные фантазии, на фотографии с заложниками, на обнаженных девушек, запускающих в воздух диски, как на польский продукт. Так или иначе художники бывшего соцлагеря ради того, чтобы их узнавали, еще цепляются за свое прошлое, за свою политическую историю или за свой семейный быт. Именно поэтому устроители выставки назвали ее «В межвременье»: чехи уже отшвартовались от доморощенной живописи, но пока не растворились в виртуальных сетях. Правда, никому на ум не приходит воспевать свое родное пиво – все заняты глобальными проблемами.

Если судить по экспозиции, на двух полюсах чешского искусства (точно так же, как и российского) оказываются проекты провокационные, с яркой политической окраской или, наоборот, глубоко интимные. Как самый яркий пример первого направления подаются творения чешского гуру Иржи Давида. Он создал фотосерию с детьми-заложниками – обрядил их в разные костюмы, связал руки и надел пакеты на головы, получилась экстремальная портретная галерея. Затем обыграл эпатажные снимки Мэпплторпа (отрезав гениталии у моделей) и «Гилберта и Джорджа» (напротив, прибавив к ним гениталии). И он же наподобие нашего Олега Кулика взялся за звериную тему: в фотоколлаже Иржи Давида овца насилует волка. На другом полюсе – почти буддийская инсталляция Милана Цейса. В день своего 25-летия художник подсчитал, сколько секунд прожито им самим и его родителями. Для себя, отца и матери он соорудил своеобразные электронные секундомеры, которые отсчитывают мгновения их жизни (часы соединены с фотопортретами). Именно у этого произведения ощущаешь то, что кураторы выставки попытались выразить в заголовке: здесь и живая жизнь живых людей, и та же самая жизнь, превращенная в безличные цифры.