Posted 21 октября 2014,, 20:00

Published 21 октября 2014,, 20:00

Modified 8 марта, 04:19

Updated 8 марта, 04:19

Три поэта, или Двадцать лет спустя

Три поэта, или Двадцать лет спустя

21 октября 2014, 20:00
Говорят, что история не знает сослагательного наклонения. Тем не менее вопрос: «Что было бы, если бы…?» возникает у многих, а некоторые даже дают на него ответы – например, Василий Аксенов в романе «Остров Крым» и Квентин Тарантино в фильме «Бесславные ублюдки». И вот в прокат выходит первый российский киноопыт в жанре

Постановщик, он же автор сценария, делает несколько исторических допущений: Россия выиграла Крымcкую войну, а Грибоедов, Пушкин, Лермонтов не были убиты, а дожили до 1857 года, в котором и происходит действие «Дуэли». Грибоедов дослужился до товарища министра иностранных дел, вышел в отставку и пишет «Горе от ума - 2», Пушкин бросил литературу, но приобрел состояние и получил чин статского советника, Лермонтов же превратился в отставного майора и не очень успешного литератора. Гоголь умер, а Тургенев, Достоевский и Толстой в фильме не упоминаются.

Сценарий «Дуэли», в сущности, представляет собой пьесу, которая, за исключением нескольких натурных сцен, разыгрывается в интерьерах и вполне пригодна для театральной постановки. Что же касается фильма, то Пушкин в исполнении Александра Карпова и Лермонтов, сыгранный Геннадием Яковлевым, хоть и старше прообразов на два десятка, похожи на свои портреты и потому узнаваемы. Все персонажи изъясняются хорошим слогом с небольшой долей языковых анахронизмов и при этом не цитируют себя. Иными словами, Денис Банников избежал главной беды биографических фильмов об известных людях, делающей ужасающими почти все советские фильмы о вождях, которые сыплют выдержками из собственных речей. Хотя их авторов можно понять: шаг вправо, шаг влево от собрания сочинений Ленина или Сталина мог быть объявлен вредительским или ревизионистским.

Многие изречения героев достойны того, чтобы их привести. «Иных занятий дамам нет, как скрыть десяток прошлых лет…» (Лермонтов). «При слове «общество» меня начинает трясти, как в лихорадке» (Николай I). «В Малом театре принято играть девиц пожизненно» (Вяземский). «Честный человек, конечно, нужен русской литературе. Но вот, поди, вставь его в фабулу – сразу становится скучно» (он же). «Начал я с благословения Гаврилы Романыча, а кончу Александром Христофорычем» (Пушкин). «Тогда во флоте стали бы мерить не кабельтовыми, а «дубельтовыми» (он же, в ответ на упоминание, что император хотел назначить будущего шефа жандармов Дубельта флотским инспектором). А вот заключительный обмен репликами из стихотворной дуэли Лермонтова и Пушкина, еще не перешедшей в настоящую: «Любовь нас в юности манит и дарит нам мечты и грезы» – «Их зрелость обращает в слезы, а старость – в каменный гранит». Остается лишь пожалеть, что такого поединка никогда не было.

Впрочем, альтернативная история придумана не столько ради шуток и стилизаций, а для идейных и даже идеологических целей. Одну из них можно сформулировать словами действительного Пушкина: «Блажен, кто смолоду был молод; блажен, кто вовремя созрел», а также популярной цитатой, которую приписывают то Дизраэли, то Клемансо, то Черчиллю: «Кто в 20 лет не был либералом, у того нет сердца; кто в 40 не стал консерватором, у того нет ума». Консерватором режиссер сделал не только Пушкина, в котором можно найти основания к такой метаморфозе, но и Лермонтова – причем из Михаила Юрьевича вышел больший антилиберал, чем из Александра Сергеевича. Неудобных его строк про немытую Россию, рабов, господ, голубые мундиры и преданный им народ никто, конечно, не вспоминает, как будто их и не было. Вместо нелицеприятных слов о России поэт в весьма агрессивной форме проявляет свое отношение к Западу: «Любой сволочи Британия даст денег, лишь бы та тявкала против России». Под сволочью имеется в виду не кто иной, как живший в Лондоне Герцен, писавший, как известно, прокламации против российского самодержца. Известное дело: с точки зрения записных патриотов, любой, кто выражает недовольство состоянием родной страны и не славит ее императора, является платным иностранным агентом. Неизвестным до сих пор было лишь то, что эту мысль высказал доживший до 43 лет Лермонтов.

Заодно с Герценом, хотя и в более мягкой форме, осуждается Грибоедов, который в «Горе от ума - 2» опять вывел положительным героем Чацкого, вернувшегося из-за границы с критикой российского общества. В этом с Михаилом Юрьевичем солидарен воскрешенный Александр Христофорович (Бенкендорф, на самом деле скончавшийся в 1844 году), который не без изящества констатирует, что почтенный возраст автора не пошел на пользу его новому произведению.

Трудно не заметить и то, что в картине ни единым словом не затрагивается вопрос отмены крепостного права, обсуждавшийся в России с конца 18 века, а в середине 19-го ставший весьма актуальным – похоже, что Банников попросту не решился включить защиту крепостничества в консервативно-охранительную идеологию доживших до этого времени поэтов. Автор фильма ограничился тем, что вложил в уста историка фон Берга осуждение свободы и равенства, приводящих к потокам крови и ко власти денег. Этот же Берг остроумно, хотя и весьма тенденциозно, постулирует богоизбранность России: «В России есть Бог и есть грех. Мир же приучают бояться не греха, а задолженности». «Так, может, мы живем в благословенное время?» – спрашивает его Лермонтов. «Может быть», – отвечает ученый историк. Поняли намек?

Еще любопытнее, что оставивший поэзию, прозу и драматургию Пушкин по заказу Николая I и с подачи Бенкендорфа собирается писать историю царствующего дома Романовых (каковую в действительности написал лицейский соученик Пушкина барон Корф) – сначала вместе с Чаадаевым, а после его смерти – с Лермонтовым. Насчет Чаадаева император роняет: «Как легко в России принять титул сумасшедшего», хотя сам же объявил его безумным, а Лермонтову прощает грехи юности и говорит, что своим героическим участием в Крымской войне поэт заслужил высочайшее доверие.

Из-за того, что Крыму в «Дуэли» уделяется особое внимание, может создаться впечатление, что фильм снимался по спецзаказу Минкульта в поддержку недавней крымской кампании, но это не так. В данном случае перед нами «независимый» продукт, вызванный не заказом сверху, а «заказом снизу» – что, несомненно, пошло ему на пользу: искреннее воодушевление всегда лучше казенного патриотизма. Оно же позволяет признать талант автора и отнестись к его творению с юмором, а не с пафосом, будь то пафос осуждения или пафос приятия.

"