Актер Андрей Соколов:

– Андрей, вы ведь достаточно давно окончили Высшие курсы сценаристов и режиссеров. Почему так долго шли к своему полнометражному дебютному фильму?

– Я для себя даже вывел такую формулу – от кризиса до кризиса. Я окончил курсы в 1998 году, как раз разразился кризис. Сейчас завершил съемки – опять кризис. И если так дальше пойдет, у меня будут все основания говорить о том, что все кризисы – это моих рук дело (улыбается). На самом деле, получилось вот так. Когда я оканчивал курсы, у меня был сценарий, были деньги на полный метр, который мне хотелось снять. Но из-за этого пресловутого кризиса денег, отложенных на кино, хватило только на то, чтобы поставить спектакль. Сейчас как-то так все сошлось в нужное время и в нужном месте. И финансы, и история, и готовность к тому, чтобы это делать.

– Вы определили жанр своей картины как «сказку для взрослых». Люди сейчас сильно нуждаются в сказках? Такие истории востребованы?

– Есть такая железная истина – хлеба и зрелищ. Рим рушится, а есть все равно надо, Рим рушится – а зрелища все равно нужны. Сказка всегда подразумевает в себе доброе начало. Можно по-разному воспринимать картину, кому-то она более близка, кому-то менее, но в любом случае тот заряд позитива, бодрости, который мы пытались в нее вложить, достучится до каждого.

– Герои вашего фильма едут на юг на машине. А в вашей жизни такое случалось?

– Я очень рано купил автомобиль, мне было 19 лет, и на машине изъездил чуть ли не весь Советский Союз. Мы утром уезжали, а где-то к вечеру были уже в Сочи или в Крыму. Помню, когда мы окончили первый курс в Щукинском училище, у меня были пробы на студии Горького, потом за мной заехал мой товарищ, и мы махнули на машине в Прибалтику. Что только с нами не происходило в дороге! И тракторами нас вытаскивали, и на границе нас ловили, и в какие-то дебри мы заехали, есть было нечего, покупали мясо, сосиски, заворачивали их в фольгу и пекли на глушителе. Денег было не так много, по пути «бомбили», зарабатывали на бензин.

– Приглашая на главную роль Анастасию Заворотнюк, вы не боялись ее шлейфа «прекрасной няни»?

– Настя появилась с подачи продюсера, с рекомендацией «присмотреться». Для меня это было достаточно неожиданно. Хотя я очень мало смотрел «няню Вику», пена от ее популярности настораживала. Но когда мы начали общаться более тесно, я сделал для себя вывод, что Настя достаточно глубокий, интересный человек. Я этому открытию рад. А то, что она хорошая актриса, я знал и раньше, по ее театральным работам.

– Вас по-прежнему абсолютно все журналисты спрашивают про «Маленькую Веру»?

– Не все. Но многие.

– Я не буду. Единственное, что хотелось бы узнать, будет ли сниматься продолжение этого знаменитого фильма? Я слышала, что сценарий «Маленькой Веры-2» уже готов.

– Да, я читал сценарий, и шла речь о том, что будет сниматься продолжение. Это было год назад. На каком уровне это сейчас, я пока не знаю.

– Как вы думаете, почему в последнее время режиссеры стали возвращаться к старым историям?

– Мне кажется, это некая палочка-выручалочка для людей, которые сегодня не находят достойных сценариев. Это действительно проблема, я с ней тоже столкнулся, хороших историй очень мало. Их вообще практически нет. Поэтому иногда проще вернуться к тому, что было когда-то интересно. Та же «Маленькая Вера». Многие помнят Наташу Негоду по той картине, у нее есть свой зритель, который придет посмотреть на нее через 20 лет. То же самое «Возвращение мушкетеров». По большому счету даже неважно, получилось кино или нет. Все равно люди пришли, и пойдут, потому что для кого-то это встреча со своей юностью, для кого-то встреча с юностью своих родителей. Это целая легенда. На Западе правильно поставлена индустрия в этом плане, у нас пока делаются первые шаги, но что-то уже есть.

– У вас есть любимый фильм о любви?

– Помню свои первые впечатления от «Ромео и Джульетты» Дзеффирелли. Шикарнейшее кино! На каком эмоциональном уровне это сделано, построено! Но мы были тогда еще зрителями неискушенными, было такое детское восприятие. А сейчас даже не знаю, какой фильм назвать, потому что очень много хорошего, настоящего продукта, в хорошем смысле, когда у тебя слезы выступают в финале картины.

– Как вы считаете, кому сложнее в любви – мужчине или женщине? Кто более уязвим?

– Наверное, это зависит от конкретного человека, потому что бывают такие очень уязвимые мужики и бывают пуленепробиваемые женщины.

– Часто говорят, что роли в современном мире поменялись, и теперь не мужчины должны добиваться женщин, а дамы должны проявлять большую активность, чтобы завоевывать мужчин. И многих представителей сильного пола это вполне устраивает. Как к этому относитесь вы?

– Да никак. Я считаю все-таки, что мужчина должен быть мужчиной. В нем сила, в женщине слабость. А эти новые веяния, тенденции… Ну, у нас однополые браки уже есть, дальше что?

– У вас была многолетняя студенческая жизнь, поскольку вы учились даже не в одном институте. Какие студенческие годы вспоминаете с большей теплотой, где было интереснее и веселее всего учиться?

– Именно весело и загульно было, естественно, в МАТИ. Если сказать моим бывшим одногруппникам по этому институту, что я практически не выпиваю, то никто не поверит. Потому что мы пили так, что мама дорогая! Поход в Щукинское училище уже был достаточно осознанным, и мне было жалко тратить время на что-то другое, кроме учебы. Чего не понимали другие студенты. Ну а режиссура была еще более осознанным выбором. И Щукинское училище, и Высшие курсы я окончил с красными дипломами.

– Андрей, как вы относитесь к тому, что сейчас довольно часто в кино снимаются непрофессиональные актеры – спортсмены, телеведущие, музыканты?

– Некая профессиональная ревность есть. Что, я напрасно этому учился? Но отдаю себе отчет в том, что сейчас все-таки несколько другое время, и люди, которые заставили о себе говорить, наверное, достойны того, чтобы попытать счастье и на этом поприще. Мы же, драматические актеры, песни поем? Поем. На коньках катаемся, осваиваем новые горизонты. У меня в фильме, например, снималась Ксюша Собчак, а у нее же нет театрального образования.

Справка «НИ»